Андрей Левкин - Из Чикаго

На третьем углу от Волфа и Миллера (на старой картинке) было пустое место, камыши. Заболоченно-унылое место, тем более — на черно-белой гравюре. Теперь-то там красивые небоскребы (в самом деле, еще раз, они в Чикаго очень хороши), а вот сама точка, которая считается чуть ли не исходной точкой Чикаго и чуть ли не его главным местом, выглядит прискорбно, примерно как 180 лет назад. Пустырь, на нем открытая автостоянка, и все. Но коль скоро место центральное и чуть ли не магическое, то они хотят его обустроить, используя весь свой городской культурно-исторический и духовный потенциал. Хотят сделать там городскую доминанту, то есть тоже небоскребы (три — разной высоты). Объявлены общественные слушания, на которых граждане уже пеняют авторам проекта за lack of history, нехватку истории: «План не предполагает ничего, что могло бы отразить прошлое Wolf Point’а как центра жизни пионеров Чикаго 1830-х. План не следует изящным прецедентам, отраженным в других зданиях, расположенных вдоль реки. Например, скульптуры на фасадах домов 333 и 360 по N. Michigan Ave. напоминают историю форта Dearborn и самых первых поселенцев. Что-то в том же духе следует сделать и в Wolf Point, но — интегрируя строения и ландшафт, а не только разместив мемориальную доску — такой вариант был бы лишь afterthought, залатыванием недочета».

Что до самой реки, то ее вид прискорбен экологически. Уточки и т. п. там не плавают. Да, чугунные мосты прекрасны, в единой стилистике с Лупом и прочими эстакадами, но живности в ней нет, хотя это все же не промзона: на нижней набережной, возле воды, есть и будочки с едой, и променад, и немного зелени. Однако из живых существ в реке недавно был обнаружен только некий пловец, в июне 2012-го. Плыл от дырки несостоявшегося небоскреба в сторону «Чикаго Трибьюн». Пожарный департамент пресек его на полпути, извлек силой — сам-то он вылезать отказывался; от медицинской помощи тоже — ну, логично — отказался.

Считается, что для жизни в ней река не приспособлена. Ну и вот, Curious City получил запрос выяснить, что же все-таки там на дне. Журналисты сели в каяк, то есть в байдарку, но они же условные потомки индейцев, так что в каяк (они на них все время плавают), — и поплыли. Бесхитростно сунули в воду камеру. Результат ожидаемый: желто-зеленая муть. Больше ничего не видно.

На этом они не остановились и нашли специалиста с сонаром. Тот — да, уже и сам разглядывал реку внутри, но тоже не увидел ничего особенного, не считая промышленных отходов и — в некоторых местах — остовов машин. Разумное предположение по этому поводу состояло в том, что так граждане обналичивали свои страховки — типа по угону. Впрочем, он отметил несколько рыб и зачуханных креветок.

Тут вроде бы давно должен был возникнуть ужас-ужас-ужас по поводу краха экологии, но только никакую экосистему тут никто не нарушал, потому что ее и не было — в смысле, самой реки. Точнее, этого куска от озера до Wolf Point. Река текла себе вдоль озера — и к нему прорыли канал, отросток. Затем, например, что там была заболоченная местность и ее стали обустраивать, чтобы сделать промышленные стоки. Мало того, в какой-то мере Чикаго вообще возник именно из-за этого искусственного участка воды. Отчего все еще интереснее. Хотя бы потому, что специально в историю я лезть не собирался, а она тут сама себя проявила.

В 1673-м по реке проплывали (на каяках, конечно же) патер Жак Маркетт и Луи Джоллит. У них была четырехмесячная 2500-мильная экспедиция, они картировали бассейн Миссисипи. Через год приплыли сюда снова, Маркетт даже зазимовал до 1675-го, в хижине, которая теперь бы находилась на Damen Avenue (тоже недалеко от речки). Зимовать пришлось потому, что он заболел. Потом, собственно, вскоре и умер. Обоих, Маркетта и Джоллита, считают первыми чикагцами, но Джоллит еще и осознал смысл реки Чикаго для того, что потом и стало городом. «Всего-то требуется, — написал он своим начальникам (кто такие?) — вырыть канал through half a league of prairie from the lower end of Lake Michigan». Прокопать канал от озера до реки. Идея города состояла в производстве водного пути.

Потому что если прокопать канал, то озеро Мичиган соединится с водной системой Миссисипи и появится путь к Мексиканскому заливу. Получился бы этакий водный Транссиб для Северной Америки. Не сразу, но лет через сто пятьдесят идея пошла в ход, в 1830-м оформили юридическую сторону дела, к в 1848-му все уже прокопали и соединили. Увы, к тому времени начали появляться железные дороги, и важность такого транспортного варианта стала падать.

Но Чикаго уже утвердится как транспортный узел и в небытие не ушел. Другое дело, что следующие сто лет река (уже нынешняя, выкопанная) работала именно что коллектором стоков для всего города, который еще и рос. Вонь и проблемы с водоснабжением. Тогда решили повернуть эту воду, стали копать снова, и в 1871-м не река стала втекать в озеро со всей этой дрянью, а наоборот — в город пошла чистая вода из озера. В 1885-м после сильных ливней все сломалось, река снова поменяла направление и опять потащила стоки в озеро. В итоге — вспышка холеры, пишут, что умерли чуть ли не 12 % жителей.

Построили шлюзы и второй канал, 2 января 1900-го вода снова пошла из озера. Но город (особенно бойни, бренд «чикагские бойни») продолжал сбрасывать в нее все подряд, сильные дожди вынуждали открывать шлюзы, и сточные воды снова уходили в озеро. В конце концов в 1985-м соорудили какой-то подземный тоннель-канал, все обустроилось, теперь вода становится все лучше и лучше, местность считается чрезвычайно престижной для застройщиков и т. п.

Вообще, преобразование действительности там любимое развлечение. Например, отросток реки от озера до Wolf Point в День святого Патрика уже несколько лет красят в зеленый цвет какой-то краской — дискутируя, не вредна ли она вдруг каким-либо невидимым живым существам.

То есть вроде бы река, но все же не река. Но и наоборот: искусственное, долго доделывалось, но время прошло, и теперь уже трактуется как река, следовательно — рекой можно сделать то, что ею не является, и начинать думать об экологии данного объекта. Сущность двойной природы. Фактически это метафизика и балансирование городского ума между такой реальностью и этакой. Реальность, кажется, уложена в их уме слоями. Так, в одном интервью на WGN некто (интервьюируемый) мило закавычил свои слова: сказал «may be out of record» и продолжал говорить то, что хотел сказать. Конечно, он знал, что в прямом эфире. Метафизика, да. Полуприсутствие, как бы отсутствие, но — всегда чего-то конкретного.

Подобные сведения о городе — это ж как птички. Одна прилетела, хорошо. Вторая — прекрасно, третья — чудесно. Потом еще парочка — что ж, очень мило. Но видишь, что сбоку летает еще дюжина, и с одной стороны, и с другой. Они все летят и летят, разумеется — не из какого-то одного места, а отовсюду — из всех мест этого города сразу — летят именно к тебе, раз уж ты ими интересуешься. Птичка за птичкой, все такие славные и красивые, приятные, небольшие и незнакомые. Но их становится уже так много, что они начинают давить массой. Когда вблизи, то любая из них все так же мила и симпатична, да и в массу они никак вроде бы связываться не хотят, общее у них — только желание прилететь сейчас к тебе. Но давят, вот уже и давят, не со зла и даже не давят, а подавляют способность объять их в совокупности — что делать? Как их свести вместе, как сделать из множества прилетающих в эту историю птичек, одну большую и красивую — допустим, громадного гладкого, обтекаемого черного дрозда с прямым и острым желтым клювом — и усадить его на верхушку, что ли, Уиллиса?