Дмитрий Быков - Иван Тургенев – самый непрочитанный классик

Один из моих школьников мне об этом сказал абсолютно точно: «Я совершенно как Базаров!» Я говорю: «Помилуйте, а по какому же принципу?» – «Я не умею с людьми!» И вот это – самое точное.Именно поэтому всю жизнь мечтал Маяковский сыграть Базарова, а Мейерхольд всю жизнь мечтал поставить фильм с Маяковским в этой роли – здесь то же самое неумение вписаться в пресловутый исторический процесс. Все базаровы могли бы повторить: «Какими Голиафами я зачат, такой большой и такой ненужный?» Но проблема в том, что он зачат не Голиафами, проблема в том, что он зачат бывшим полковым лекарем, получившим жалованное дворянство, и простой старушкой, которая ничего, кроме борща, вообще не умеет. «Кого-то она будет теперь кормить своим удивительным борщом?» – говорит Базаров перед смертью.

У этого человека нет абсолютно никакой преемственной связи с родителями. Точно так же нет у него способности кое-как поладить с возлюбленной. Потому что вместо того, чтобы предаться любви, чего она ждет от него с такой силой и страстью, он бежит в лес и там крушит какой-то древесный молодняк. Хотя, казалось бы, перед ним очевидный, простой человеческий поступок. Но если человек делает из себя сознательного сверхчеловека, – а именно таков тренд эпохи, – ему и с родителями не о чем поговорить, и с любимой как-то не очень получается… Вот тут мы начинаем понимать математически точную и очень хорошо просчитанную – с такой, я бы сказал, европейской четкостью – структуру этого романа. События нанизаны ведь по очень простому принципу. Базаров не умеет вести себя в гостях, не умеет нормально разговаривать за столом. Не умеет вести себя с более глупыми и слабыми единомышленниками. Они, конечно, очень противны, и Ситников отвратителен, его побили, а он в газете намекнул, что побивший его – трус, это, конечно, очень храбрый и достойный поступок. Отвратительна дура Кукшина, которая абсолютно точно копирует поведение всех российских идейных девушек: она эстетично курит, говорит глупости, бравирует – если она некрасива, ей надо чем-то брать. Она – «современная девушка», она увлекается феминизмом, все феминистки ведут себя ровно так же и все защитницы гейских и лесбиянских преимуществ, и все защитники демократии, и все защитники лоялизма. Все идейные русские девушки, будь они фанатками Путина или фанатками анти-Путина, ведут себя абсолютно одинаково – вот здесь кукшинская матрица поймана безусловно. Но при этом надо и с ними уметь как-то разговаривать, а не только давить их авторитетом и вытирать о них ноги, причем питаясь в их доме, как делает Базаров. Базаров абсолютно не умеет ладить с другом. Мы видим его с другом и видим, что единственное, что он может ему сказать: «О друг мой, Аркадий Николаевич! Об одном прошу тебя: не говори красиво!» А что такого сказал Аркадий Николаевич? Восхитился природой, больше ничего, подумаешь.

Он не очень-то любит и умеет ладить с искусством, с которым тоже надо как-то выстраивать отношения. Пушкин? Это который? Это который… «На бой, на бой за честь Отчизны» ? Чего у Пушкина нет, строго говоря, и близко, разве что в «Клеветникам России».

Он не умеет выстраивать отношения с матерью. И даже с возлюбленной получается у него типичная такая подростковая ситуация, когда он сначала ей грубит на каждом шагу, говорит о ней: «Экое богатое тело, хоть сейчас в анатомический театр» , – а перед смертью говорит ей: «Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет» . То есть ведет себя как абсолютный Холден Колфилд, который может либо рыдать над своей высокой духовной утонченностью, либо посылать всех стандартным таким грубым факом. А третьего у него никакого нет. Но если Холден Колфид, по крайней мере, герой с четкой авторской дистанцией, то относительно Базарова мы абсолютно не понимаем, как себя с ним вести.

Мы очень любим этого парня с его бугристым черепом, с его бакенбардами песочного цвета, с его густым и крепким духом заматерелого табаку, который от него исходит, с его огромными красными ладонями, с его умением резать лягушек, с его прекрасной фразой, обращенной к деревенскому мальчишке: «Мы с тобой те же лягушки» . И, наконец, с замечательной фразой: «Ну, будет мужик этот жить в беленой избе, а из меня лопух будет расти…» Что совершенная правда. Он нам горячо симпатичен, и Тургенев сознательно делает его таким симпатичным с помощью массы тонких приемов, и тем не менее мы понимаем, что это фигура обреченная. Почему? Жалости нет, сострадания нет, нет терпимости к людям, которая в такой степени присуща всем положительным и любимым героям Тургенева.

Обратим внимание: все положительные герои Тургенева, – во всяком случае, любимые герои Тургенева, – стоит им приняться за какое-то дело, кроме праздного досуга, становятся чудовищно, непоправимо смешны. Достаточно вспомнить эпизод из «Нови», когда герой идет непосредственно в народ и начинает там произносить проповеди. Народ над ним потешается. Для того, чтобы народника напоить и вызвать смех у толпы, ему немедленно наливают одну, затем вторую, затем третью. После он начинает нести такую собачью чушь, что поистине Марианна и Маркелов, другие позитивные герои «Нови», начинают нам казаться кем-то вроде апостолов веры, потому что на фоне несчастного протагониста все они знают, зачем им жить. Все тургеневские герои, которые пытаются действовать, должны прежде удавить в себе «муму», а сделать этого они категорически не могут…

Поэтому Литвинов, несчастный, так долго, так мучительно пытается избавиться от любви, а потом понимает, что выше любви никакой ценности не будет, и возвращается к ней. Поэтому и Базаров гибнет, поэтому гибнет Рудин, причем гибнет на чужих баррикадах. А такие мучающиеся рефлексией герои, как Лаврецкий, я уж не говорю про героя «Аси», который, когда девушка бросается ему на шею, начинает размышлять, а что из этого будет… Это все смешно, разумеется, все эти герои безумно рефлексируют. Об этом Чернышевский и пишет довольно убойную статью «Русский человек на rendez-vous». Ну, а что же, собственно, делать русскому человеку на рандеву? Он же ведь не рефлексировать на рандеву пришел, да, а за чем-то другим? «Ася» в этом смысле – самое автобиографическое произведение. Ведь мы героя осуждаем – помните, когда Ася бросается ему на шею и говорит: «Ваша…» – что же делает герой? Он впадает в панику: 2Ах, что ваш брат подумает?! Ах, что если узнают?».

Но давайте себе представим, что он этого не сделал. Давайте представим, что он воспользовался ее доверчивостью и невинностью в этот момент. Может ли этот герой заслуживать хоть какого-то почтения, хоть какого-то преклонения? С точки зрения русского революционера – да, он правильно воспользовался революционной ситуацией. Но с точки зрения любого нормального человека моральная правота, к сожалению, находится на стороне тургеневского героя.И более того, герой бездеятельный, герой, который не совершает поступка в решительный момент, Тургеневу всегда глубоко симпатичен. Почему же это так? Может быть, именно потому же, почему Окуджаве, как справедливо когда-то писал Владимир Новиков, не надо было воевать, чтобы написать свою военную литературу. И действительно, как-то война его пощадила, всего сто дней он был на фронте, а остальное время мотался по другим частям.