В. Пенской - Сражение при Молодях 28 июля - 3 августа 1572 г.

Многие историки восприняли все эти сведения о намерениях хана за чистую монету[106]. Однако, по нашему мнению, более близок к истине оказался Б.Н. Флоря. Характеризуя сообщения летописей и Штадена о планах крымского хана, он считал, что в них отразились «…лишь слухи, ходившие в русском обществе накануне и во время вторжения орды». Намного более вероятными он считал замыслы Девлет-Гирея по отторжению от Москвы Казани и Астрахани[107].

Обосновывая этот свой вывод, историк указывал на то, что крымский «царь» для выполнения тех планов, что приписывали ему летописцы и Штаден, не обладал должными силами и ресурсами[108]. Их у хана было явно недостаточно для того, чтобы повторить успех Батыя. Тогда вторжению противостояли разрозненные русские княжества, сейчас — хоть и ослабленное, но все же единое Русское государство, ресурсы которого неизмеримо превосходили те, что находились в распоряжении отдельно взятых русских князей XIII века.

Каким же было по численности татарское войско, с которым Девлет-Гирей выступил на Русь? Конечно, не может быть и речи о летописных 150 тыс. всадников, которых привел под Москву хан, и о 20 тыс. янычар[109], сопровождавших его в походе. Также завышенной представляется цифра в 120 тыс. чел., встречающаяся в дипломатической переписке того времени[110]. Даже 100 тыс. чел., которые обещал выставить Девлет-Гирей в помощь султану в его походе на Персию, и о которых сообщал в Москву отправленный в Стамбул посол И.П. Новосильцев, также представляется чрезмерно завышенной[111]. Ряд современных историков полагает, что хан выступил в поход с войском примерно в 40-60 тыс. чел., и эта цифра представляется более или менее приближенной к реальности[112]. По нашему мнению, собственно крымское войско составляло, как и в 1571 г., порядка 40 тыс. всадников, к которым добавились ногаи и отряды черкесов[113]. Последних по определению не могло быть много, ибо в поход выступили лишь отдельные князья со своими дружинами. Во всяком случае, сообщение Штадена о том, что вместе с ханом в 1571 г. отправился «свойственник великого князя Темрюк (отец опричного воеводы и брата второй жены Ивана Грозного князя М.Т. Черкасского. — В.П.) из Черкасской земли» ряд историков трактуют именно как сообщение об участии кабардинского князя с его дружиной в походе 1572 г. в отместку за казнь его сына русским царем[114].

Остаются ногаи. Их число оценивается по-разному[115], и, очевидно, здесь все упирается в то, кто именно из ногайских мурз участвовал в этом походе. Отметим, что в источниках неоднократно упоминается число воинов, которые способны были выставить Большие и Малые Ногайские орды. Так, русский посол в Англию Г.И. Микулин в 1601 г. заявлял, что «воинских людей в Заволжских Нагаех болши осмидесяти тысячь…», тогда как «Казыева улуса мурзы» могут выставить 50 тыс. «воинских людей»[116]. В том, что и Большие, и Малые Ногаи принимали участие в походе, сомнений нет[117]. Однако, памятуя о их старинной вражде, трудно представить, чтобы Гази-бий, глава Малой Орды, и Дин-Ахмад-бий, глава Большой Орды, сражались бок о бок. Следовательно, можно предположить, что от последних в походе участвовали лишь отдельные мурзы. Тем более, что Большим Ногаям нужно было беречься внезапного нападения их старинного врага, главы Казахской Орды Хакк-Назара[118]. Точно также есть серьезные основания сомневаться в активном участии в походе на Москву и Малых Ногаев. В астраханском походе 1569 г. в составе соединенного турецко-татарского войска, по словам И.П. Новосильцева, была всего лишь тысяча «Казыевых людей»[119].

Таким образом, не может быть и речи о том, что ногаи выставили в поле всех своих боеспособных людей. Но какую их часть? По мнению В.В. Трепавлова, в походе приняли участие 30 тыс. ногаев Большой Ногайской орды — 15 тыс. из улуса нурадина Уруса и 15 тыс. из улуса Ураз-Мухаммеда и других ногайских мурз[120]. Но 30 тыс. ногаев — слишком уж большое войско[121]. Получается, что Большие Ногаи оказались «правовернее» по отношению к Девлет-Гирею, чем Гази-бий, «каменная стена Крымского юрта»? Не пытаясь определить, сколько всего воинов Дин-Ахмада-бия приняло участие в походе Девлет-Гирея на Москву, предположим, что если и больше «Казыевых людей», то не намного. Всего в сумме их было, по нашему мнению, менее 10 тыс.

Следовательно, по нашему мнению, ханское войско скорее всего насчитывало до 50 тыс. воинов. Кстати, об относительной немногочисленности войска говорят и быстрые действия татар в ходе боев на Оке и под Москвой — трудно представить, что 20 тыс. всадников с заводными лошадями могут переправиться через Оку в течение короткой июльской ночи по одному только броду. Определенно в состав армии Девлет-Гирея входило несколько сотен (не более тысячи) его собственных «стрельцов», которых и имели в виду современники, когда говорили о «янычарах» на службе у крымского «царя», и легкая полевая артиллерия[122]. Естественно, армию сопровождал и значительный по размерам обоз-«кош»[123], тем более что речь не шла о простом стремительном набеге за ясырем, но о серьезной войне, о «прямом деле».

Итак, на берегах Оки предстояло встретиться двум армиям. Татары имели несомненное преимущество в коннице, тогда как русские — в пехоте и артиллерии, к тому же русское войско опиралось на заблаговременно возведенные полевые укрепления. Это позволяло компенсировать определенное численное превосходство татар, однако у них было серьезное преимущество. Девлет-Гирей наступал, а Воротынскому приходилось держать оборону, таким образом татары владели инициативой, по крайней мере, на первой фазе операции, и могли выбирать время и место боя. Поэтому крымский «царь» мог держать свои «полки» в кулаке, тогда как Воротынский, не зная точно, где враг нанесет свой удар, волей-неволей должен был растянуть свои силы «тонкой красной линией» вдоль берега Оки от Калуги до Каширы.

Все это делало исход схватки трудно предсказуемым. Цена ошибки была очень велика. Иван Грозный прекрасно все это понимал, и не случайно, прибыв в Новгород 1 июня 1572 г., он искал успокоения и ответа на терзавшие его вопросы в религии[124].

К этому времени колесо войны уже было раскручено. Избежать войны Девлет-Гирей не мог, даже если бы и захотел — как и у Ивана Грозного, у него не было пути назад. После громогласных заявлений, сделанных после сожжения Москвы, позволить русскому государю и дальше оттягивать разрешение вопроса о Казани и Астрахани означало признать, что хан переоценил свои успехи и размеры того поражения, которое он нанес Ивану. На карту была поставлен не только репутация самого Девлет-Гирея, но и престиж Крымского ханства, его претензии на роль защитника и покровителя всех татар и ислама в Восточной Европе. В марте Девлет-Гирей дождался прихода ногаев и затем, собрав большую часть своих людей, примерно во второй половине мая вышел из Крыма и встал, скорее всего, на Молочных водах, дожидаясь отстающих[125]. Собрав же все рати в одно целое, в середине июня 1572 г. Девлет-Гирей начал свой, как оказалось впоследствии, роковой поход на Москву[126].