Уильям Реймон - Мэрилин Монро. Тайна смерти. Уникальное расследование

Такое объяснение может разочаровать, но оно ясно показывает добросовестность судмедэксперта, если взглянуть на все это дело в определенном контексте. Потому что в 1962 году некоторые затребованные Ногуши исследования не были предусмотрены правилами. А количество анализов определялось решением начальника лаборатории: дополнительные исследования проводились только тогда, когда начальник считал их необходимыми.

Приняв во внимание повышенное содержание барбитурата в крови, отсутствие следов насилия, наличие снотворного на ночном столике и, возможно, репутацию актрисы, Эбернети подумал, что у его службы достаточно данных, чтобы сделать вывод о самоубийстве.

Конечно же, простота такого ответа может показаться угнетающей и даже неприятной. Но как было — так было. И первым об этом начал сожалеть Ногуши, хотя он не ставил под сомнение решение Эбернети. «Несмотря ни на что, я должен был бы настоять на проведении анализа всех органов. (…) Я не уделил этому вопросу должного внимания. Я тогда был молодым сотрудником команды и не думал, что могу оспорить решение руководителей наших отделов. Кроме того, я, как и токсикологи, имел в распоряжении достаточно доказательств того, что Мэрилин Монро приняла внутрь смертельную дозу барбитурата» [131] См. « Патологоанатом ». .

У сторонников версии заговора оставался последний патрон.

Вольф, как и другие до него, неоднократно упоминал в своей книге о «загадочном исчезновении образцов». Отказ от анализов проб, когда в этом не видели необходимости, был вполне понятным, но это не снимало второго обвинения. Как я уже сказал, это вызывало сомнения и наводило на мысль о подлоге.

Но и здесь истина оказалась намного банальнее обвинения.

«Спустя несколько недель после вскрытия, — рассказывал Томас Ногуши, — я спросил Эбернети, сохранил ли он органы Мэрилин, которые я ему отправил, и не мог ли он провести их анализ. И тогда я с разочарованием услышал ответ: "Мне жаль, но их выкинули, когда закрыли дело"» [132] См. « Патологоанатом ». .

«Загадочно» исчезнувшие образцы на самом деле просто выбросили. И опять-таки все было логично. Следствие закончено, свидетельство о смерти выписано, и у службы токсикологии нет никаких оснований хранить в формалине органы актрисы. Действительно, следуя правилам, установленным для тысяч других трупов службой судебно-медицинской экспертизы, Эбернети избавился от частей тела, ставших, по всеобщему мнению, ненужными.

Самым удивительным во всем этом деле было чувство предвидения Томаса Ногуши. Он уже в 1962 году понял, что несделанные анализы органов звезды и их уничтожение будут вызывать слухи, всякие домыслы и более или менее странные вопросы. Более того, в 1983 году, за пятнадцать лет до появления книги Дона Вольфа и актуализации вопроса о «загадочном исчезновении образцов», патологоанатом предупредил любителей исторических — или псевдоисторических — загадок.

Действия Эбернети огорчили его потому, что он уже тогда понял, что средства массовой информации заговорят о подлоге. И сделал вывод: «Я оказался прав. Это незамедлительно привело к рождению многих слухов относительно убийства. Они и поныне живы».

Мы увидели, что укола в сердце, гематомы, скрывавшей укол, желтизны от пилюль, отсутствующего стакана и пропажи образцов не было. Неужели третью основу, на которой строилась версия убийства, невозможно разрушить?

На самом деле внешнее впечатление оказалось обманчивым.

Вскрытие было произведено Томасом Ногуши безупречно, но оно же подтвердило немыслимое и допустило нелогичное: Мэрилин не кончала жизнь самоубийством.

Что-то было не так.

Воспоминания близких к Мэрилин людей никоим образом не походили на портрет актрисы, нарисованный сотрудниками службы по связям с общественностью киностудии «Фокс». К тому же доктор Гринсон рассказал, какие усилия они с Мэрилин прилагали для того, чтобы вылечить ее от медикаментозной зависимости.

По сути дела и сами члены Группы по предупреждению самоубийств под руководством Теодора Керфи не полностью и не единодушно поддержали версию самоубийства. Это, однако, означало вовсе не то, что они подозревали убийство, а лишь то, что выдвинутое ими объяснение смерти требовало знака бемоля.

Предположение было интересным и шокирующим: Мэрилин не ушла из жизни... добровольно. Имел место несчастный случай, а вовсе не самоубийство.

Идея, повторяемая сегодня рядом сторонников версии самоубийства, предполагала, что Монро в ту роковую ночь принимала нембутал с регулярными интервалами. Такой сценарий событий предполагал, что она приняла четыре таблетки в первый раз, потом, оглушенная этой дозой и забью об ее приеме, снова выпила лекарство. И так повторялось несколько раз до тех пор, пока концентрация барбитурата в ее организме не оказалась смертельной.

Идея казалась привлекательной. Скажу честно, я чуть было не поверил в предположение, что случилось именно что-то в этом роде, пока меня не заинтересовали некоторые научные подробности. Тем более что оно в целом совпадало с моими сомнениями, потому что истинные условия съемок фильма « Что-то должно случиться » и последние месяцы жизни Монро ничуть не походили на рассказы многих людей. Версия самоубийства казалась мне сомнительной, хотя априори и самой логичной.

Конечно, в общем смысле самоубийство является следствием принятия сложного и зачастую необъяснимого решения. Но после того как я просмотрел последние снимки звезды, прочитал полностью ее последнее интервью журналу « Лайф », я никак не мог представить себе, что Мэрилин не хотела жить. «Чистое», если можно так выразиться, самоубийство не вписывалось в эту логику. Но внезапно, когда я уже отказался от версии добровольной смерти, появилось не очень мудреное объяснение, которое могло ответить на мои вопросы. Было от чего приободриться.

Увы — для моего успокоения — эта версия оказалась невозможна с медицинской точки зрения!

Во-первых, масштабы.

Для версии случайного самоубийства следовало допустить, что Мэрилин проглотила сорок семь таблеток нембутала, не понимая при этом того, что превышала допустимую дозу. Эта огромная цифра была рассчитана Керфи, Эбернати и Ногуши исходя из концентрации снотворного, обнаруженного в крови актрисы. Даже хотя некоторые врачи, как мы увидим позже, сводили эту цифру к двадцати четырем пилюлям, их количество все равно остается очень большим.

Если следовать анализам Ногуши, то получается, что Блондинка, приняв обычную дозу в четыре таблетки, должна была бы повторить ее одиннадцать раз, забывая о том, что она уже проглотила пилюли десять минут тому назад. И даже придерживаясь самой консервативной гипотезы, пришлось бы согласиться с тем, что звезда повторила пять раз прием лекарства, не отдавая себе в этом отчета.