Ким Костенко - Это было в Краснодоне

Заворачиваясь снова в тулуп, Бауткин крикнул им вдогонку:

— Только через поселок не идите, дуйте прямиком через степь, слышите?

— Ладно!.. — донесся из темноты Сережкин голос.

У остальных полицаев, находившихся ночью в засаде, никаких происшествий не было.

Утром Подтынный метал громы и молнии — так хорошо задуманный маневр не дал никаких результатов. Полицаи смущенно разводили руками — никого в поселке ночью не появлялось…

Последним пришел доложить о дежурстве Шабанов — широкоплечий, удивительно неповоротливый полицай, прозванный «Кабаном».

— Зря всю ночь мерз. Ни одной живой души… — мрачно пробубнил он.

— Ладно, иди, — устало махнул Подтынный.

Кабан неуклюже повернулся к выходу и вдруг услышал позади себя неистовый крик Подтынного:

— Стой!!!

Ухватив Кабана за воротник, Подтынный рывком толкнул его к окну, повернул к свету. На спине Кабана белел небольшой листок бумаги. На нем четкими печатными буквами было выведено:

«Холуи! Зря стараетесь. Лучше подумайте о спасении своей шкуры. Народ жестоко отомстит предателям.

Молодая гвардия»

— Итак, ваши старания выявить подпольщиков ни к чему не привели, — констатировал следователь. — Каким же образом гитлеровцам удалось раскрыть подпольную организацию?

— Помог случай… — проговорил Подтынный. — Жандармы напали на след организации, даже не подозревая об этом. Все началось с кражи подарков для немецких солдат, которые на автомашинах доставлялись на фронт в канун Нового года…

Давно истекли три дня, предоставленные Ренатусом краснодонской жандармерии для поимки молодогвардейцев. Прошли еще три дня и трижды по три…

Ренатус почти каждый день звонил в Краснодон, грозил всех расстрелять за бездеятельность. Соликовский совсем упал духом, стал пить больше прежнего. Он был уверен, что дни его уже сочтены.

Хмурым, озабоченным был все эти дни и Зонс. Запершись у себя в кабинете, он подолгу рассматривал многочисленные листовки, аккуратно доставляемые ему полицаями, перебирал в памяти все мельчайшие подробности дерзких налетов, совершенных безвестными смельчаками.

Он терялся в догадках. Убийство полицейского, нападение на охрану лагеря советских военнопленных, поджог биржи — все это могли совершить лишь молодые, сильные люди. В этом Зонс был убежден. Но действуют эти люди столь осторожно, столь продуманно и расчетливо, что у начальника жандармерии не оставалось сомнений в том, что их действия направляются чьей‑то мудрой, опытной рукой. Кто‑то, отлично знающий законы конспирации, руководит подпольщиками. Но кто?

Снова и снова Зонс просматривал списки работающих в мастерских. Он отлично знал все, что докладывал Захарову о поведении Лютикова и Баракова тайный агент по кличке «Ванюша». Безграмотные, нацарапанные на клочках бумажки доносы Громова, неотступно следившего за каждым шагом механиков центральных мастерских, в тот же день попадали в руки Зонсу.

Знал Зонс и другое. Тщательно и осторожно собирал он сведения о Лютикове и Баракове, об их деятельности в Краснодоне до прихода немцев. Он знал, что оба они всю свою жизнь были стойкими, закаленными большевиками. И в глубине души Зонс не верил, что они действительно отказались от своих убеждений, безропотно подчинились оккупационным властям.

Зонс никому не сказал об этих подозрениях, но про себя твердо решил: надо усилить наблюдение за мастерскими.

Дела в мастерских шли далеко не так хорошо, как хотелось управляющему дирекционом. Ремонт шахтного оборудования затягивался, это срывало сроки пуска шахт, подготовленных к эксплуатации. Швейде нервничал, несколько раз пытался учинить разнос Лютикову, исполнявшему обязанности главного механика. Но тот всегда хладнокровно и толково пояснял, почему происходит задержка. Доводы механика были так убедительны, что барон ничего не мог возразить. Как ни медленно, но ремонт все же подвигается, а если этот отлично знающий свое дело механик уйдет, все остановится. Кто знает, удастся ли тогда барону вернуть свои деньги, которые он уплатил за право концессии донецких рудников.

Зонс настороженно следил за положением дел в мастерских: не умышленно ли затягивается ремонт оборудования, не саботируют ли рабочие?

Дважды начальник жандармерии сам заходил в мастерские и придирчиво осматривал каждый сварочный шов, наложенный русскими рабочими, ощупывал каждую гайку, завинченную ими. Нет, работу они выполняли качественно. Обстановка в цехе тоже не вызывала никаких подозрений: все трудились старательно, споро.

Но однажды произошло такое, что окончательно убедило Зонса: он на верном пути…

Когда в Краснодон вошли немцы, городская водокачка бездействовала. Всякий раз, когда в городе останавливались на отдых немецкие войска по пути на фронт, коменданту города майору Гендеману выпадало немало хлопот. Ведь нужно было накормить и напоить сотни людей, предоставить им возможность вымыться в бане. А как это сделать, если в городе нет воды? И Гендеман категорически потребовал от управляющего дирекционом восстановить водокачку.

Скрепя сердце, барон вынужден был подчиниться приказу и послать на ремонт водокачки группу людей во главе с Лютиковым.

— Постарайтесь управиться побыстрее, — распорядился он, — работы там на неделю, не больше.

Ровно через неделю Лютиков сообщил, что водокачка восстановлена.

В тот же вечер барон в сопровождении Баракова, который оставался руководить ремонтом в мастерских, отправился принимать работу. Вместе с ними поехал и Зонс.

Дул сильный порывистый ветер. Мокрые хлопья снега тучами носились в воздухе, слепили глаза, сыпались за воротник.

Выбравшись из машины, Швейде близоруко огляделся вокруг. Лютиков, как всегда спокойный и сдержанный, вышел навстречу барону, вытирая руки паклей, коротко сказал:

— Все готово. Прикажете включить насосы?

— Да, да, включайте, — поспешно ответил барон.

Лютиков вошел в помещение водокачки. Зонс последовал за ним. Он молча наблюдал, как ловкие руки механика вращали какие‑то вентили, поворачивали рычаги.

Насосы работали нормально. Вскоре огромный резервуар водокачки наполнился водой. Не обращая внимания на вертевшегося рядом Зонса, Лютиков выключил насосы и подошел к барону.

— Завтра еще раз проверим всю систему водопровода, и можно будет пускать водокачку.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул головой барон и прошел к машине.

— Воду‑то на ночь спустить? — как бы между прочим бросил ему вдогонку Лютиков.

Барон остановился, недоумевающе посмотрел на Баракова. Он плохо разбирался в механике и всецело полагался на технические познания русского инженера. Бараков, сын известного профессора Харьковского сельскохозяйственного института, пользовался у барона большим авторитетом.