Юрий Дьяков - У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы

Перед боем 13 октября была проведена соответствующая партийно-политическая работа по доведению задач до сознания бойцов. В это время вся партийно-политическая работа проводилась по разъяснению тех моментов, о которых я говорил. Были у нас такие письма сталинградцев к тов. Сталину и ряд других документов, которые мы прорабатывали вместе с бойцами. Мы все время напоминали бойцам о принятых ими обязательствах. Тут было внесено новое – каждый боец должен был открыть лицевой счет по индивидуальному учету убитых немцев и этот лицевой счет стал по существу стимулом к соревнованию – кто больше уничтожит немцев. Мы проверяли потом эти лицевые счета и, если не было убитых фрицев на лицевом счету, мы убеждали и стыдили товарищей.

Вся эта работа способствовала тому, что без всяких потерь был взят банно-прачечный комбинат, тут сыграло роль и то, что каждый боец знал свою задачу, что именно он должен был захватить в момент атаки. Слева 3‑й батальон был обеспечен прикрытием 1‑го батальона, чтобы отвлечь фланкирующий огонь от 3‑го батальона.

В 22 часа 30 мин я от командира дивизии получил приказ вывести полк из окружения. Дело было организовано так, что помощники начальника штаба и начальники служб были направлены в батальоны и должны были проникнуть с батальонами сквозь порядки немецкой пехоты с боем при поддержке артиллерийского огня. Была поставлена задача вывести батальоны на новый рубеж обороны командира штаба. С этой задачей мы справились и к ночи личный состав, а также раненые, были выведены из окружения и заняли новый рубеж обороны по линии южной и восточной частей? завода «Баррикады» полукольцом.

В этом бою было уничтожено 23 немецких танка и истреблено до двух батальонов пехоты противника. Одновременно было уничтожено до 7 минометных батарей противника. Артиллерийским и минометным огнем подавлен огонь двух артиллерийских батарей, захвачены трофеи, в частности, минометы в количестве 6 штук.

Ни один боец из личного состава полка не оставил в это поля боя самостоятельно, даже и раненые.

У того же сержанта Болтенки заклинило замок у 40-мм орудия, которое было выведено из строя. Дважды к нам прибегал красноармеец и спрашивал, что делать с пушкой: вывозить ее с поля боя или оставлять. Пушку было приказано вывезти с поля боя.

Характерно, что в плен мы тогда брали больше: …ездовых, поваров и т. д. По-видимому, немцы делали ставку на последние резервы…

После отхода наш полк оборонял южную и восточную часть завода «Баррикады», а также район улицы Новосельской около школы-семилетки.

21 октября при наступлении противника одно трехэтажное кирпичное здание обороняло подразделение ст. лейтенанта Новиткова. Это здание было окружено немецкими танками. Было отбито 11 немецких атак в течение дня и сожжено 3 танка. Часть бойцов и командиров погибла в дыму и огне. Из горящего здания не выходили до тех пор, пока стало невозможно дышать в дыму и огне.

27 октября противник в течение дня вел массированный артиллерийский и минометный огонь, сочетая его с авиационной подготовкой. Обычно эта авиационная подготовка начиналась с рассветом и заканчивалась по всем нашим данным в 18.30 и 18.45 вечера. В это время обычно полагалось наступление со стороны немцев.

В 12.30 мне сообщают с КП командира дивизии, что будет «концерт». И действительно, «концерт» начался в 12.40 и длился до 13.20, в течение 40 минут. Выражался он в артиллерийской подготовке. Тут начала интенсивно действовать наша артиллерия, которая стояла по ту сторону Волги. В результате массированного, очень культурно и грамотно построенного артиллерийского огня в сторону противника, была парализована всякая попытка со стороны немцев к дальнейшему наступлению. Связь у них была порвана, огневые средства подавлены, и в течение двух часов после артиллерийской подготовки не только огонь минометов, но даже огонь автоматчиков затих. Наступила настоящая тишина.

28 октября противник прорывается силой до роты автоматчиков к моему полку с попыткой выйти к Волге в «Овраг смерти», как мы его называли. Стали обстреливать КП полка из автоматов с разрывными пулями. Для ликвидации прорыва были приняты все меры – я вывел в бой даже штаб полка во главе с начальником штаба капитаном Сергиенко, с командирами штаба и начальниками служб полка, и с группой в 13 человек вступил в бой с ротой автоматчиков при поддержке 50-мм миномета. В результате этого боя было уничтожено до двух взводов немецких автоматчиков, остальные были отброшены и обращены в бегство, причем бежали они метров 200. В этом бою от ранения осколком в грудь погиб капитан Сергиенко, награжденный орденом «Красного Знамени».

Один дом, который мы назвали «Белый дом», обороняло подразделение ст. лейтенанта Новиткова и подразделение ст. лейтенанта Баландина, бывшего артиллериста. В течение дня было отбито этим гарнизоном 17 атак противника, уничтожено два танка, и в результате успешных боевых действий гарнизон перешел в наступление и продвинулся вперед на 100 метров. В этом бою отличился уполномоченный особого отдела ст. лейтенант государственной безопасности тов. Киреев.

С 29 октября до 2 ноября личный состав полка продолжал сдерживать натиск противника. В подразделении ст. лейтенанта Баландина осталась небольшая группа людей. Из них 70 % раненых. Это было в 12 часов дня. После того как мне доложили о создавшемся положении, я разрешил раненым оставить поле боя. Характерно, что из 17 человек ни один не вышел – все остались вести бой и вышли с поля боя только с наступлением темноты.

Командир дивизии генерал-майор Гуртьев, прежде всего, один из скромнейших людей. Это его характерная черта. На первый взгляд даже кажется, что это безобидный человек. Очень простой человек, душевный, заботливый. У него можно выиграть десять боев, но если не накормить одного человека – опозоришься на весь свет. Во время боев ко мне в «Овраг смерти» днем приходил генерал-майор, не считаясь с опасностью, вместе с начальником политотдела Смирновым. Пробыли они у меня полсуток, смотрели, как бойцы ведут бой. От передовой линии находились в каких-нибудь 150 метрах. Ежеминутно интересовались обстановкой…

Командир дивизии предоставляет в своей практической работе большую самостоятельность и инициативу командирам полков и с их мнением всегда считается.

Был такой случай. Вижу, что я ничем не могу помочь командиру дивизии, ничего ему не могу дать – все уже поставил на карту. Решил ему об этом не говорить. Сказал, что все в порядке как на войне: они стреляют, и я стреляю. А на самом деле у меня образовался чуть ли не прорыв на левом фланге. В докладе начальнику штаба дивизии по телефону я об этом сказал, но знаю, что помочь они мне не могут и решил делать все, что от меня зависит. Каким-то образом Гуртьев подслушал наш разговор по телефону и тут же спросил, в чем дело. Помочь он мне не мог и сказал: «Подумай, что можно сделать, но ты знаешь, что у меня ничего нет, я сижу один и дать тебе ничего не могу».