Александр Сладков - Грозный. Буденновск. Цхинвал. Донбасс

– Вы ехали спокойно? Тихо там?

– Тихо.

– Укропов не видели?

– Нет. Танк видели. Вон там, у моста застрял.

Ополченец дернулся, скривился, как от зубной боли.

– То, что видел, забудь.

Выскакиваем на шоссе. «Стиральная доска» от танковых гусениц и на асфальте не пропадает. Зудим колесами до первого блок-поста. Его маленький гарнизон – сплошные деды, пенсионеры. С охотничьими ружьями. Один из них, импозантный, как из театра. Пират XXI века. Высокий, грузный. Треники с отвислыми коленями, линялая майка-тельняшка. На голову намотана чалма, а‑ля горец-Моргунов из «Кавказской пленницы». На боку палаш без ножен, в руках обрез. На белой дряблой коже выцветшие татуировки. Плечи покрывают восьмиконечные звезды с раскрашенными оконечностями. На груди церковные купола. Смотрит на нас, как гладиатор, сурово. «Идущие на смерть приветствуют…»

Июльский Луганск пуст. Мертвый город. Дома целы, дороги подметены, а людей нет. Как после взрыва нейтронной бомбы. Редко машина какая промчится по улице. Я видел пустые города. В Боснии мусульманский Сараево был таким, окруженный сербами. Грозный, пустой и страшный, в декабре девяносто четвертого. Перед штурмом. Вот и Луганск сжался, скукожился в ожидании удара.

Жизнь более-менее кипит в центральной гостинице «Луганск». На постое только журналисты. Ими занят весь двенадцатый этаж. Берем номера на ночь и всей съемочной группой отправляемся перекусить в ближайшее кафе. Посмотрим, как тут кормят в дни войны. Так, пиво есть. Шашлык. Оператор Серега берет коктейль с отвратительным названием «Амфетамин». Гарсон поджигает жидкость зажигалкой. Серега тут же высасывает химическое зеленое пламя через соломинку. Ну прям факир. И тут мы вынужденно отрываем свое внимание от стола. На дороге шум мощных движков. Провожаем взглядом мчащуюся мимо колонну «Градов». Ого! Луганской республике явно есть чем отбиваться. Я вспоминаю обрывки фраз, услышанные мною час назад в фойе гостиницы:

– А?! Ночью?! Опять в подвале просидели? Ну понятно…

– Сегодня опять стрелять будут.

– По Металлисту?

– Я думаю, прям по городу.

Мне говорили, что украинская артиллерия бьет по Луганску. Вместе с пушками работает и «Тюльпан» – двухсотмиллиметровый реактивный миномет.

У него снаряд, как ведро. На Кавказе, помню, рядом с нашим лагерем стоял такой дивизион. И стрелял он по ночам. «Тюльпан» выталкивает свою мину на орбиту. А там, в самой высокой точке запускается реактивный двигатель и влечет снаряд к цели. Просыпаясь от громкой канонады, я лежал с открытыми глазами. Пытался рассмотреть небо сквозь брезент армейской палатки. Мне казалось, что мина зависает аккурат надо мной. И я думал: вот не запустится у нее движок, и плюхнется эта куча тротила на наш бивуак. И образуется вместо лагеря большая-большая яма. Потом дивизион «Тюльпанов» наши военные продали куда-то в Африку, и я успокоился.

А в Луганске ночью сквозь плотно задраенный стеклопакет я слышу, как «Град» пускает свои снаряды. И уходят они куда-то вдаль. По-моему, это не они нас, это мы их мочим.

Утро в гостинице мы проводим, словно в мирное время. Берем багаж и топаем в лифт, спускаемся на завтрак. По пути в кабинку, увлеченные беседой, заходят два незнакомых мне репортера.

– Хороший рюкзачок!

– Ну да.

– Вот только «кэмлбэг» совсем не нужен. Зачем этот бурдюк с собой таскать?

– Не скажи. Я в него воды наливаю, на целый день хватает.

– Ты вина налей, и день короче будет.

Лифт привозит нас прямо в ресторан, на второй этаж. Выходим. Зал битком набит журналистами. При нашем появлении общество реагирует, поминая всуе ведущего «Вестей недели» Дмитрия Константиновича Киселева, который препарирует политику Киева каждый выпуск.

– Ага! ОПГ Киселева пожаловала!

– Здорова-корова!

– Как ехали, через Киев?

– Какой там, по кустам!

Нас ждет Донецк. Там предстоит работать. Перед выездом потрошим мобильники. Аккумулятор в один карман, аппарат в другой. Вот такая техническая хитрость. Чтоб не попасть в засаду. Говорят, спецслужбы Украины или их западные друзья могут отслеживать весь твой путь, используя твой же мобильник как маячок. Так вот, чтоб избавиться от слежки, просто выключить аппарат недостаточно. Надо его полностью обесточить. И это не паранойя, обычная техника безопасности. Нам рассказывают, что так же вели наших ребят из «Вестей», которых убили месяц назад под Луганском. Хотя я в это не очень-то верю. Парни были честные, но неопытные. Взорвалась мина, пущенная украинской стороной. Они пошли смотреть на воронку. Оператор, Витька Денисов, с которым я проработал год в Чечне, все сделал правильно. Не пошел. Лег под БМП. Сам живой остался и снял на камеру, как ребята погибли. Всегда надо ждать второй мины, третьей. По одной не пускают! Был бы военный кадровый рядом, подсказал бы.

А взять оператора ОРТ Толю Кляна, которого застрелили несколько дней назад в Донецке. Вопросов море. Поехали они снимать ночью переговоры солдатских матерей с командованием украинской части, чтоб солдат отпустили. Зачем ночью? Почему среди солдатских матерей не было ни одной матери? Чужие тети, да еще, говорят, подкрепленные алкоголем. Почему в отъехавший от украинской части автобус стреляли совсем с другой стороны, с фланга? Интересно, да? Жизненно интересно.

Итак, мы катим в Донецк. Цель? Новости. Мы будем снимать новости и передавать их в Москву, ничего более. А новости такие: Донецк в глухой обороне, и его вот-вот начнут штурмовать. Одни идут, другие их не пускают. Все просто.

Водитель Саня, который забрал нас из Луганска, дончанин, тучный весельчак. Балагурит не уставая. А мы делим путь на дистанции, от поста до блокпоста. Боимся, боимся, боимся, и ух – свои! Снова отрезок острых ощущений. И снова нормально. Дело в том, что, запросто можно нарваться на украинских военных. Издалека не разберешь, кто на очередном блокпосту стоит. Если российский флаг, то можно спокойно подъезжать, или георгиевский, а еще донецкий черно-сине-красный. А вот если жовто-блакитный, тормози. И чем быстрее, тем лучше, пока тебя в бинокль не заметили и не лупанули из пушки.

А что делать, если над постом реет флаг ВДВ? Кто там? Ведь десантную символику используют и те, и другие. Пока не подъедешь, не увидишь георгиевские ленточки на лацканах, сердце не успокоится.

Если бы не мягкий, убаюкивающий Санин голос, дорога показалась бы мне гораздо длиннее.

– Вот смотрите, ребята, я подметил, если ополченцы на дороге дерганные, психованные, значит обстановочка не очень. Если благостные, ленивые, значит нормалёк. И еще, видите, фуры гоняют? Это очень хорошо, значит по всей трассе спокойно.

Саня профессию водителя осваивает второй день. И вообще, он только учится жить днем. Нет, он не упырь, не Дракула, не вурдалак. Саня бывший крупье.