Николай Прокудин - Бой под Талуканом

– Просят на обмен патроны и гранаты.

– Хрен им по всей морде, – рявкнул я. – Сегодня они просят для мирных целей, а завтра в спину стрельнут этими же патронами. Максимум, что можем им дать – канистру солярки.

Короткое совещание афганцев заканчивалось радостными улыбками в нашу сторону.

Мы всей группой отправились к бронемашине и разгрузили два ящика, распотрошили четыре цинка патронов. Самый молодой афганец сбегал в кишлак и принес мешочек риса. В завершение обмена мы сфотографировались с пуштунами на фоне БМП.

Они, афганцы, как малые дети, страшно любят фотографироваться, им сам процесс интересен (фотки-то все равно не получат, никто не привезет). Но с удовольствием позируют и обижаются, если не хватает кому-нибудь места во время съемки.

– Местные интересуются: зачем «шурави» сюда пришли, – перевел вопрос аксакала Зибоев.

– Мы навсегда приехали, поселимся тут, нам нравится все: народ хороший, река, лес, горы. Дукан откроем, белых ханумок для вас привезем, – хитро улыбаясь, ответил Игорь.

– Дукан – хорошо, торговля – хорошо, «шурави»-ханум – хорошо, а солдат – не надо, солдаты – это плохо, – перевел ответ афганца Зибоев.

– Без нас и «шурави»-ханум не будет, – улыбнулся Игорь.

– Жаль, но тогда если с вами, то и ханум не надо, – сердито ответил афганец. – У нас тут работа – дорогу охранять, за каждый километр – мешок риса от правительства.

– А если не пришлют? – поинтересовался я.

– Тогда еще одна колонна грузовиков сгорит, – ответил, нагло улыбаясь, бородач. – И мы свою землю вам не отдадим никогда.

– А на кой черт она нам сдалась – одни камни да колючки, – рассмеялся я.

– Зачем тогда явились? – удивился афганец.

– Позвали нас сами, вот и явились, – ответил я.

– Мы вас не звали, кто приглашал, к тому и езжайте. «Шурави» где живут?

– В России, в Москве, в Сибири, очень далеко отсюда. Про Ленина слышал, наверное? – усмехнулся я.

– Нет, это кто такой?

– Как не слышал? Его весь мир знает. Ты посмотри, Игорь, нам пропаганду еще со школьной скамьи гнали, что портреты нашего вождя даже у африканцев в хижинах висят, а тут люди и про Советский Союз ничего не слышали, – поразился я.

– Ник, прекращай пропаганду вести среди «духов», а то бойцы все политические идеалы растеряют, – ухмыльнулся Марасканов. – Не получается у тебя с аборигенами найти общие интересы, плохой из тебя Джеймс Кук.

– Это хорошо, что Кука из меня не вышло, значит, не съедят, – улыбнулся я в ответ на шутку взводного.

Угостившись чаем с галетами, счастливые, «духи» разошлись по домам, унося трофеи. И вовремя. Буквально через десять минут подъехали два БТРа, облепленных офицерами в касках и брониках. На одном из них важно восседали подполковники Байдаковский и Ромашица. Весь политотдел в сборе! Правда, старшими в этой штабной команде оказались не они, а какой-то незнакомый полковник. Кто такой – черт его знает, но, судя по воплям и матам, большой начальник. Не меньше заместителя командира дивизии. А может, из штаба армии какой босс.

– Что вы тут вытворяете? Болтаетесь по дороге, как говно в проруби! Костер развели, чаи гоняете! Кто вы такие? В чем дело, вашу мать, раздолбаи? Где рота, где батальон? Какого полка подразделение? – выдал тираду полковник. И понесло – мат-перемат, не разбираясь.

– Товарищ полковник, боевое охранение выставлено у рассыпавшихся ракет. Выставлено три поста: один – на этой горке, другой – возле упаковок, третий пост – БМП, – отрапортовал Игорь.

– А сопку с противоположного берега вы контролируете? Нет! Почему там никого? Какой дурак вас тут вообще выставил? Балаган какой-то! – продолжал орать полковник, не слезая с БТРа.

– Пост установил командир дивизии, а в батальоне всего две роты, что ж тут полроты оставлять? – разозлился я, начиная заводиться.

– Сейчас оборудуются эспээсами на горе и в долине, БМП уже обложили камнями, сделали укрытия для стрельбы. Если кто прибудет для усиления – выставим пост и с другой стороны, но двоих людей отправлять за километр – это убийство, – продолжил аргументировать необходимость нашего размещения Марасканов.

Ромашица, видимо, меня сразу узнал и поэтому ткнул пальцем в Игоря:

– Кто такой? Этого лейтенанта я знаю, известный демагог, а вы какую должность занимаете?

– Это кто демагог? – выпалил я, не выдержав оскорбления. – Не нужно старые ссоры и личную неприязнь раздувать с новой силой. Особенно в рейде, товарищ майор.

– Не майор, а подполковник! Протрите глаза! – рявкнул партийный босс.

Я оговорился специально, из желания уколоть секретаря парткомиссии, которого терпеть не мог. Он оказался злопамятен, этот карьерист. Не забыл нашу старую встречу.

– Виноват, вроде прежде вы были майором. Растете на глазах, как на дрожжах, воюете, наверное, много! – ухмыльнулся я.

– Ну а вы, товарищ лейтенант, на своей должности можете и застрять.

– Это вряд ли. Старшего лейтенанта всегда дадут, – усмехнулся я.

– Ну наглец, ну грубиян!

– А почему наглец? Я вас не трогал и никуда не посылал. Все оскорбления и маты только от вас, товарищ майор, извиняюсь, подполковник.

– Я приеду в полк, проверю документацию в роте. Обязательно! Я ничего никому не прощаю, – угрожающе пообещал он, дыша на нас перегаром. – А то как-то забыл я про вас, лейтенант!

Вот черт, попался на глаза мерзавцу, теперь будет опять доставать. Начальники еще немного поорали на Игоря и умчались дальше.

– Алкаши проклятые, еще поучают, солдат бы постыдились, протрезвели бы вначале, – возмутился Игорь.

– Кому война, а кому ступенька на лестнице головокружительной карьеры, – горько вздохнул я в ответ.

Едва пыль перестала клубиться на дороге, как показалась следующая группа БТРов. На головном сидел генерал в полевой форме – новый командарм. Я его узнал по вставным передним зубам и резкому, скрипучему голосу, напоминавшему скрежет металла по стеклу.

– Иди, твоя очередь отдуваться перед начальством, – подтолкнул меня под «пули» Марасканов.

– Кто вы такие? Что стоите тут? – спросил командарм.

– «КамАЗ» перевернулся, и ракеты рассыпались, выставлены охранять, – ответил я.

– Чей «КамАЗ», где он? Кто был старшим машины? – принялся засыпать нас вопросами генерал. Рядом с ним пристроились «шестерки» с блокнотами и планшетами, с готовностью записывая все, что он говорил.

– Не знаем. Машину вытянули и увезли, мы ждем кран и тягач, чтобы погрузили «упаковки», – ответил Игорь.

– Кто старший?

– Наверное, я – лейтенант Ростовцев, заместитель командира роты. Это командир взвода – старший лейтенант Марасканов и семь бойцов восьмидесятой мотострелковой.

«Писарчуки» все записали, делая особые пометки, и что-то зашептали на ухо командарму. Дубовин кивнул и проскрипел нам следующее: