Николай Прокудин - Конвейер смерти

– Товарищ старший лейтенант! Откройте окошко, дышать нечем! – взмолился, не выдержав, Кречетов.

– Нет! Сейчас мы приступим к написанию объяснительных записок! Все по очереди, спешить нам некуда! – насмешливо произнес ротный. – Первыми садятся и пишут Кречетов и Рахмонов.

Бам! Дверь с треском распахнулась, и в умывальник побежали двое наиболее ослабевших механиков.

Оттуда раздались громкие стоны и рычание.

Кречетов, как самый сознательный и дисциплинированный, обратился к командиру:

– Товарищ старший лейтенант! Разрешите отлучиться?

– Ну иди, отлучись, – широко улыбнулся Сбитнев. – Отблюешь – уберите за собой! А затем в ленинскую комнату с ручками и бумагой!

Когда облегчившиеся солдаты собрались в моей вотчине за письменными столами, я начал воспитательный процесс. Главная задача – выведать, где же спрятана емкость с зельем под названием «брага». Нужно найти ее, пока полуфабрикат не перегнали в гораздо более опасный продукт – самогон.

В пьянстве каялись многие, но местонахождение бражки не выдавали.

– Что ж, пишем одновременно, под диктовку! Слово в слово! Вставляем только каждый свою фамилию и звание. «Я, такой-то… признаю свою вину в употреблении спиртных напитков, точнее, браги в парке боевой техники в ходе парково-хозяйственных работ. Заявляю, что я являюсь свиньей и алкашом и деградирующей личностью. Если я еще раз напьюсь, прошу командование перевести меня из механиков (наводчиков-операторов) в пехоту, носить пулемет в горы. Пусть мне будет хуже». Подпись. Дата. Сдать бумаги! Молодцы, нечего сказать! Я для чего разрешил собрать виноград и привезти его в полк? Для компота! Витамины жрать. А вы, как последние алкаши, этот десерт пустили на блевотину. Свиньи!

– Никифор, заканчивай воспитательную беседу с пьяницами, – сказал, заглядывая в дверь, Сбитнев и распорядился: – Всем взять тряпки, мастику и ведра. Проводим генеральную уборку казармы силами механиков. Остальные бойцы роты будут смотреть в клубе кино. Ваше кино закончилось вместе с последним стаканом.

Я собрал объяснительные, вернулся в канцелярию, где сидели, улыбаясь, офицеры.

– Ну что, нашли дурь? – спросил я.

– Угу! У техника на это дело нюх отменнейший. Не человек, а доберман-пинчер! «Старый» прошел вдоль ряда наших машин, потянул носом, спиртного не учуял. Двинулся к каптерке и сразу полез на крышу Там почти полную бадью браги нашел! Сыщик! – рассмеялся Ветишин. – Верхнее чутье – великая вещь! Словно у охотничьей собаки!

– Володя, а каким образом ты, не нюхая, определил, что они пьяны? – поинтересовался Острогин.

– А ты не понял? – усмехнулся Сбитнев.

– Нет.

– Он воспользовался методом дедукции Холмса! – встрял я в их диалог. – Сержант как доложил? Кречетов Владимир Петрович. Выходит, или чудит, или сильно пьян. Раньше в склонности к шуточкам с командованием боец не был замечен!

– Верно! И еще характерный блеск глаз. Он мне очень хорошо знаком, я среди алкашей все детство на Севере провел, – объяснил Володя. – Ну что, замполит, происшествие предотвратили, нарушители дисциплины наказаны, пора отдыхать?

– Правильно. Однако пить будем не в канцелярии. Пойдем к нам в комнату. Иначе получится нехорошо. Только что солдат воспитывали, а сами усядемся квасить, – заметил я.

– Будь по-твоему, уходим, – согласился командир. – Но что-то не хочется мне праздновать в нашем жилище. За стенкой обитает дорогой и любимый комбат. Услышит шум, ворвется, скандалить начнет.

– Приглашаю ко мне. В наше спальное помещение технарей он редко заглядывает, – предложил Тимофей.

– О! Это дело! Собирайте стратегическое сырье в коробку и вперед! – скомандовал, повеселев, ротный.

В маленькой душной комнатенке с одним окном стоял спертый отвратительнейший запах грязных портянок, белья, обуви, а также мазута и солярки. Через комнату от стены к стене протянулась обвисшая веревка с прищепленными рубахами, брюками, куртками и кальсонами. В углу высилась горка нестираных носков. Прелое-перепрелое нижнее белье вперемешку с дырявыми портянками, скомканное, валялось возле шкафа. Стол оказался уставлен пустыми бутылками, стаканами, завален сухими корками и огрызками. Пустые консервные банки были переполнены окурками. Газеты, заменяющие скатерть, усеяны жирными пятнами и размазанной закуской. Обои на стенах оборвались во многих местах и свисали, словно тряпки.

– Да! Обстановочка! – поразился Сбитнев. – Тимоха! Сколько здесь человек живет? Сотня? Надо же так постараться захламить помещение! Не жилище, а берлога!

– Шестеро. Но еще пришлые ночуют, те, кто своим ходом покинуть помещение не может, – отозвался виновато техник.

– Нет, человеками тут и не пахнет. Здесь «бандерлоги» обитают какие-то! – рассмеялся Ветишин.

– Вот обласкал. «Бандерлога» какая-то! – возмутился Тимофей Федарович. – Я из-под машин не вылезаю. А после работы в наряды хожу через сутки. Помыться некогда, не то что порядок наводить. А стаканы чего ж мыть-то – водкой обеззараживаются.

– Бодунов, возьми-ка вещмешок, скидай туда бельишко из угла, отнесем механикам на ветошь. А ты, Тимоха, убирай мусор со стола да иди отчищай стаканы и вилки! – распорядился Володя. – Знал бы, куда попадем, не пошел бы!

– Видали? Побрезговал! А мы так обитаем больше года в скотских условиях! И никому дела нет, – горестно вздохнул Федарович.

– Вот именно! Обитаете! Существуете! Кто мешает жить по-человечески? Прибраться, подмести, помыть посуду, пыль протереть! – разозлился я. – К нам постоянно в комнату комиссии водят, показы делают. У нас всюду прибрано, вещи по местам расставлены, полы помыты. И почему это армейский порядок прапорщиков не касается?

– А мы от проверок комнату на засов запираем изнутри и через окно вылезаем. Никто из начальства и не попадает в наши апартаменты, – улыбнулся Бодунов.

Я открыл шкаф и увидел ящик гранат, россыпь запалов к ним и десятка четыре автоматных магазинов с патронами. Кроме того, лежали сигнальные ракеты и две «мухи».

– Фью-ю-ю! – присвистнул Острогин. – Арсенал!

– Сильно! Впечатляет! – признался Сбитнев. – Даже не прячут по чемоданам! Все на виду! А командиру роты за этот арсенал несоответствие в должности влепит начштаба полка. Разгильдяи! Бодунов, ты в этой конуре, наверное, и АГС разместил бы, если б я оружейку не проверял?

– Да нет, сюда его тащить далеко. В роту ближе, – криво усмехнулся Игорь и неохотно взялся за веник.

С большим трудом спустя полчаса мы навели относительный порядок. Проветрили комнату, а затем залили углы одеколоном, чтобы можно было сидеть и не испытывать отвращения к окружающей обстановке.

Я выставил коллекцию напитков на стол. Серж открыл пробки и принялся вопрошать, кто что будет пить. Поглощать водку вызвались Сбитнев и прапорщики, коньяк – Халитов и Мандресов, вино и шампанское досталось мне, Острогину и Ветишину.