Николай Прокудин - Конвейер смерти

– Товарищи! Мы будем награждать не только отличившихся на боевых действиях! Но и за вклад в крепкую дисциплину! Лучшим полком дивизии признан артиллерийский полк, лучшим батальоном – первый батальон вашего полка! Приказываю представить к орденам комбата, начальника штаба, заместителей по политчасти батальона и первой роты, командиров и старшин рот, командира взвода АГС и командира лучшего линейного взвода! – Офицеры хмыкнули, переглянулись, похлопали в ладоши и на этом разошлись.

– Что-то новое в нашей жизни! За боевые действия не награждать, а за обсеренные бондюры, нарисованные мухоморы на канализационных люках, истребленных мухам по столбам – ордена и медали! – восхитился Афоня, выходя из клуба.

– А ты, Александров, об орденах забудь! Кто вчера хулиганил пьяный? Кто обидел заместителя командира дивизии? – взъярился комбат.

– Это еще надо подумать, кто кого обидел! – воскликнул Александров, потирая шишку на лбу и сияя большим лиловым синяком под глазом.

– Так расскажи народу, как было дело. Хочу послушать твою интерпретацию случившегося, – сказал Подорожник. – Одну версию я сегодня утром слышал, стоя на ковре у высокого начальства. Полковник Рузских топал ногами и орал, что я распустил лейтенантов! Рассказывай!

– А ничего особенного не произошло! Посидели, выпили. Пописать захотелось. Я вышел, облегчился, возвращаюсь, никого не трогаю, иду к себе обратно тихонечко. Тороплюсь, чтобы очередной тост не пропустить. А мне дорогу какой-то маленький пенек-шпендик загородил. Идет солидно, важно! Ну, я его легонько за воротник бушлата приподнял и сказал: «Мелюзга, под ногами не мешайся, проход не загораживай!» Думал, это прапор какой-то… Он как заорет! Оборачивается и… (о боже!). Я вижу – это Рузских! Полковник подпрыгнул и ка-а-ак врезал мне кулаком в лоб. Искры из глаз. Я шагнул назад, а он подскочил, снова подпрыгнул и – бац! Мне в глаз! Пришлось ретироваться и спасаться бегством. Не убивать же полковника. Гад! Маленький, а противный. Понимает, что я большого роста, не достать. Начал скакать передо мной, как попрыгунчик. Еще дуболобом и дебоширом обозвал! Нахал…

– Правильно! Все маленькие – говнистые! – поддержал приятеля такой же верзила Волчук. – Это у них комплекс неполноценности.

– Хорош комплекс! – улыбнулся я. – Замкомдива. А вы говорите неполноценность!

Из клуба вышли дивизионные начальники, и мы встали по стойке смирно.

– О! Василий! Ты откуда взялся? – спросил, искренне удивившись, полковник Баринов, останавливаясь возле Котикова.

– Вот, прибыл для исполнения интернационального долга! – ответил, смущаясь, наш майор.

– Вася! На какую должность приехал?

– Замкомбата. Первый батальон.

– Ты охренел? – оторопел комдив. – Старый черт! В горы с твоей комплекцией! С твоим здоровьем! Ты не мальчик, поди, в войну играть!

– А я что? Я ничего! Служить так служить! – тяжело вздохнул майор, сняв запотевшие очки.

– Нет, Вася! Они тебя заездят! Знаю я этот первый батальон! Нагрузят так, что надорвешься. Погонят в горы, в зеленку. А сердечко твое и не выдержит. Правду я говорю, Подорожник?

– Никак нет! Будет, как мы все! – ответил комбат.

– Вот-вот! Что я говорил? Загоняют! Ну, да ладно. Месяц-другой, и я тебя в штаб дивизии заберу, в оперативный отдел. Будешь их сам уму-разуму учить! Отыграешься!

Комдив похлопал Котикова по плечу и продолжил шествие по полку. Холеный, значительный, статный и почти величественный. Не человек – а живой монумент!

…Черт, опять останемся без замкомбата!

…Недели через две очередное совещание по дисциплине в Ваграме у начальника политотдела завершилось бенефисом Барина.

Он ворвался в зал заседаний, словно разбушевавшаяся стихия.

– Товарищи офицеры! Политработники! – простер он к нам свои руки в картинной позе. – Пора всерьез заняться дисциплиной! Все должны перестроиться в свете требований партии! Посмотрите, какую заботу мы проявляем о вас, наших первых помощниках в батальонах! Ни на минуту не забываем о тех, кто лучше других работает по претворению в жизнь директив министра обороны и начальника Главного политического управления. Мною издан приказ № 45 «О поощрении лучших офицеров в деле укрепления воинской дисциплины». Вот сидит Ростовцев – замполит первого батальона, он подтвердит, что слова командования не расходятся с делами! Правильно?

Я встал, почесал затылок и спросил:

– Что я должен подтвердить?

– Товарищ старший лейтенант! Офицерам оформили наградные согласно приказу?

– Никак нет. Никто не представлен!

– Хм… Как это никто? Подполковник Подорожник!

– Его представили к Звезде по ранению вместо Красного Знамени…

– А вас лично?

– Меня к Герою за Панджшер. И все.

– Нет, это само собой, но еще и Красная Звезда за дисциплину.

– Не представлен…

– Хм! Аркадий Михайлович! Запишите и уточните.

Начпо что-то записал в блокнот. При этом он улыбнулся сидящим в зале классической улыбкой подхалима.

– Далее по списку: начальник штаба! – прочел командир дивизии.

– Представлен к ордену по ранению, – откликнулся я.

– Сбитнев и Арамов!

– Погибли, представлены к орденам – посмертно.

– Мандресов, командир взвода АГС!

– Мы ему послали за операцию по выводу войск на медаль.

– А начальник разведки Пыж?

– По ранению к Звезде.

– А старшина первой роты?

– За спасение замполита батальона, то есть меня, к ордену. Но в штабе дивизии вернули и разрешили оформить медаль. Резолюция: «Малый срок службы в Афгане», – усмехнулся я.

– Безобразие! Это черт знает что! Либо вы, товарищ старший лейтенант, не владеете обстановкой, либо я не командую дивизией! Не может быть такого саботажа! Мы с вами, Аркадий Михайлович, на совещаниях трещим об этом приказе, а меня тыкают носом, что ничего не сделано! Разобраться! Привести приказ в соответствие и оформить офицерам награды! Я вам лично на это указываю и требую контроля за исполнением. А если Ростовцев нас вводит в заблуждение, то его наказать! Примерно наказать! – полковник Баринов чеканными шагами вышел из зала и напоследок громко хлопнул дверью.

Да! Испортил я такое эффектное, отрежиссированное выступление комдива.

Потери за последние месяцы вывели из равновесия не только меня. Моральное состояние офицеров и прапорщиков было крайне подавленным. Погибли два командира роты! Ранены два комбата, начальники штабов полка и батальонов (один впоследствии скончался). Ранен замполит роты, два взводных, командир батареи. Убитых солдат набралось больше двух десятков! Как будто какой-то злой рок обрушился на наши бедные головы.

По возвращении в гарнизон полк запил. Пьянка прерывалась только на построения и боевую учебу. Но занятия в основном проводили молодые офицеры. Командир полка перешел в другую дивизию на повышение, начальник штаба лежал в госпитале. Оба замполита не просыхали. Командование взял на себя Губин. Но его активности не хватало. Везде он успеть не мог, да и перед заменой махнул на все рукой.