Николай Прокудин - Конвейер смерти

Я раздал паспорта, удостоверения личности, отпускные билеты и талоны на самолет. Свои документы засунул на ходу в узкий карман куртки и спросил сослуживцев:

– Какие планы на эти два часа, куда вы меня собираетесь увлечь?

– В кабак! Рядом такой шикарный ресторан на открытом воздухе! Там распрекрасное пиво подают. Поехали! – воскликнул Марабу.

– А очередь?

– Да куда она денется? Летехи нас запомнили, а они никуда не отойдут, будут стоять до открытия. Успеем!

– Ну, если близко, тогда поехали. Уговорил.

За забором к компании присоединился стоявший у тополя и подпирающий его огромным телом Афоня. Александров икал, видимо, хватил лишнего. Он молча обнял меня, но сказать ничего не мог и только глупо и виновато улыбался. Мы подошли к остановке, сели в трамвай, и тут я почувствовал, что чего-то не хватает. Карман какой-то тонкий. Я проверил его содержимое и обнаружил отсутствие удостоверения личности офицера.

Черт! Я вскочил на ноги и принялся рыться в многочисленных карманах. Два наружных – пустые. Два внутренних, два боковых, два кармана штанов, два на ляжках и два на рукавах… Осмотрел для очистки совести все по новой. Но не настолько же я контужен, чтобы не помнить, куда и что положил. Конечно, бывают провалы в памяти, но в этот раз я отчетливо помнил, что документы засунул во внутренний карман. На всякий случай расстегнул ремень и заглянул в брюки. Ничего постороннего там не обнаружил. Только знакомые трусы. Попрыгал на месте, но ничего не упало. Встав на колени, заглянул под сиденье. Документов нет нигде!

– Никифор! Ты чего? – удивленно спросил Марабу. – Тошнит?

– В штаны зачем-то полез. Наверное, что-то потерял, – ухмыльнулся пьяный Афанасий. – Может, болт отвалился.

– Пошел к черту! Если бы! Военные перевозочные документы и удостоверение. Как теперь в полк попаду? – огрызнулся я.

– Ну и хрен с ним, с Кабулом! – изрек Мандресов. – Сиди на пересылке и жди своего Героя. Отсюда в Москву вызовут, ежели понадобишься. Действительно, чего туда-сюда кататься? Один такой, несмотря на ранение, возвратился, и где он теперь? Ни Вовки, ни его вставных зубов. А все могло быть иначе. Это тебе, наверное, знак свыше!

– Напишешь рапорт коменданту, и пусть ищут документы. А ты в Ташкенте холодное пивко попивай, – поддержал его Афоня.

– Нет-нет! Давайте вернемся. Может, найдем? – воскликнул я.

Выйдя на остановке, мы быстро вернулись обратно. От трамвайных путей до КПП осмотрели и обшарили кусты, траву, бордюры. Ничего! Дошли до заветного окошка – впустую. Дьявол! Как же так? Невезение!

Я случайно бросил взгляд на доску объявлений и прочел еще раз: «Стоимость билета до Кабула – 120 руб., до Кандагара и Шенданта – 150». Эта надпись мне сегодня днем, пока стоял в очереди, мозолила глаза. Вот и сбылось. А я еще про себя насмехался: зачем здесь такие расценки? Не везет так не везет! «В случае утраты талона на самолет перевозка осуществляется за счет пассажира». С ума сойти! Лететь на войну за свой счет! Я порылся в карманах – негусто. Включая заначку из пятидесяти рублей, набралось шестьдесят пять целковых. Эх-ма! Добровольная поездка на фронт откладывается.

– Что, пайсы не хватает? – спросил насмешливо Мандресов.

– Ерунда! Добавим! – весело пообещал Радионов. – Давай сейчас соберем, сколько нужно, и отложим. Иначе загуляем и пропьем, не успеем оглянуться.

Шестьдесят рублей – мелочь для пятерых. Деньги у ребят еще оставались.

– А на какие шиши будем пиво пить? – вопросительно посмотрел я на товарищей.

– Вот это мужской разговор! Давно бы так! Угощаем, – обнял меня за плечо Афоня и, повиснув на мне и Мандресове, повел нас к выходу. – А деньги не откладывай. Лучше пропьем! После кабака разберемся. Если не останется – значит, не судьба завтра вернуться в Кабул!

Огромные витражи ресторана отбрасывали во все стороны блики, похожие на солнечных зайчиков. Заведение оказалось довольно солидное, но и для таких, как мы, в полевой форме, нашлось местечко на террасе. Тенистые плакучие ивы и легкое дуновение воздуха создавали прекрасную успокаивающую обстановку. После третьей кружки я перестал нервничать и почти забыл о потере документов. Черт с ними, как-нибудь разберемся!

– Никифорыч! А как ты собираешься сесть в самолет? У тебя ведь и удостоверения офицера теперь нет! – спросил Мандресов.

– Сашка! Успокойся, таможня, пограничники и наземные службы проверяют только загранпаспорт.

– Паспорт, надеюсь, на месте? – встревожился многоопытный, не раз ездивший в командировки Александров.

– Паспорт? – Я на всякий случай еще раз ощупал карманы. – На месте. Вот он!

– Ну и лады! Дай мне его, я не посею! – протянул руку Афанасий.

– Александров! Да ты сам сто раз потеряешься. С девками зацепишься – и ищи тебя. Сидишь и глазами стреляешь, как из АГСа, по сторонам. Телки три уже рухнули замертво от твоих прямых попаданий, – ухмыльнулся я. – Отстань и пей пиво.

Внезапно чья-то тяжелая огромная лапа опустилась сзади на мое плечо и крепко придавила его. Я напрягся в ожидании драки, которые в Ташкенте часто случались между военными и местными жителями. Выдернув плечо из-под чьей-то руки, я резко оглянулся. Вместо ожидаемого скандала с каким-нибудь дебоширом – радостная встреча.

– Ара! Эдик! Арамян! – воскликнул я, вскочил и обнял за широкие плечи подошедшего.

Он до хруста сжал меня в дружеских объятиях. Бывший борец, Эдик чуть не сломал от избытка чувств мне ключицу. Это был приятель по довоенной службе в Туркмении. Он не изменился ничуть, такой же здоровый, плечистый, крепкий, как скала. Гроза всего слабого пола нашего гарнизона, покоритель женских сердец.

– Как ты тут оказался? Какими судьбами в Ташкенте? – накинулся я на него с расспросами. – Как жизнь? Что нового в учебном полку?

– В полку без особых перемен. Лейтенантов по-прежнему одного за другим сплавляют в Афган. Руководство полка – все те же лица. Комбат был крайне удивлен, прочитав о тебе вначале в журнале, а затем увидев фотографию в «Красной звезде». Растешь не по дням, а по часам. Ты еще не майор? Ха-ха-ха!

– Издеваешься? Полгода как старлея дали.

– Вадик Колчановский мне написал о твоих наградах и что ты почти уже Герой.

– Чепуха. Полгода наградные ходят по штабами без реализации. Второй раз послали документы. Но это ерунда. Главное, что я еще жив и радуюсь жизни.

– Вот это точно! – вздохнул Эдик. – Давай выпьем по пятьдесят грамм. Помянем Шурку Пелько!

– Как ты сказал? Помянем?

– Да, Никифор! Ты только уехал, а через неделю в полк пришло известие, что зампотех роты спецназа, лейтенант Пелько, погиб. Попал в засаду.

У Эдика в дипломате лежала бутылка коньяка, и мы, разлив его по пивным бокалам, выпили за Сашку. Эх! Бедный парень. Нашел чужую смерть. А может, наоборот – его судьба и была. По идее, Шурка не должен был оказаться в Афгане. В полк пришла разнарядка на заместителя командира роты по вооружению. Командир подумал и решил избавиться от пьяницы Гуляцкого. Он полностью соответствовал своей фамилии. Молодой лейтенант спивался на глазах и не мог остановиться. Уходил неделями в загулы и дебоширил с завидным постоянством – не реже раза в месяц. Когда жене Игоря Гуляцкого сообщили, что мужа отправляют в Афган, то она вначале впала в транс, а потом началась истерика. Она схватила четырехмесячную дочку, ворвалась вся в слезах в кабинет командира полка и принялась орать и рыдать: