Алексей Самойлов - Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками

– Еще об одном вашем историческом персонаже и об отношении к нему – я имею в виду Ленина. Был фильм по Довлатову «Комедия строгого режима», потом эстонский фильм «Все мои Ленины». Последний раз, насколько помню, в роли Ленина вы появились на сцене БДТ в день его юбилея. И везде он – фигура фарсовая. Это дань времени или глубинное отношение?

– Как бы ни изменялись времена, Ленин для всех нас останется фигурой исторической, в одном ряду с Цезарем, Македонским, Наполеоном, Гитлером. Совсем маленьким я, конечно, об этом не думал. Выйдя из мавзолея, сказал: «Надо же, так долго лежит и так хорошо сохранился! Наверное, чем-то намазали – очень пахнет». Он не был для меня тогда ни великим, ни вождем. Потом в школе сочинял про Ленина стихи и думал о нем так, как мне внушили.

Сейчас – другое. Но от памяти о нем – я говорю о своем поколении – мы все равно не уйдем. Так же как от памяти о том, что родились все мы в Советском Союзе. Пусть это была страна, сращенная из искусственных полипов, но я родился именно в ней, а меня об этом заставляют забыть. Дело вовсе не в ностальгии. Мне нравится сегодняшняя Россия, я уверен, что мы выберемся к пристойному будущему. Но не со стертой памятью.

Мы и сейчас живем неплохо. Трудно, конечно, но неплохо. Нищие, алкоголики, бандиты были всегда, только раньше их ссылали на 101‑й километр. Сейчас не ссылают. Правда, как остроумно заметил один мой знакомый, все предыдущие сто распахнуты настежь, и по ним гуляют нищета и криминал.

Теперь Запад нас испугался и стал притворять границы, об открытости которых раньше так пекся. Я это испытал на себе, когда меня не хотели пускать в Штаты, чтобы я, не дай Бог, чего-нибудь там не заработал. В конце концов, предупредили: «Только на сцену не вздумайте выходить!» «Да что же вы, – говорю, – мужики! Что я, наркоделец какой-то? Какой вам ущерб, если мои соотечественники на Брайтон-бич дадут мне за выступление двести долларов на пряники?»

В общем, получилось: за свои пятьдесят лет я был десять дней в Германии по путевке «Спутника», несколько дней в Карловых Варах и сейчас в Америке, где мы снимали «Брат-2».

– Как раз о «Брате» я хотел спросить. Не об игре Сухорукова, а о том мире, в котором он существует. Меня пытаются убедить, что эта вымышленная реальность, населенная проститутками, наркоманами и килерами, и есть настоящая реальность. Здесь все дозволено, и все, что дозволено, можно совершать с ясными глазами. Например, убивать. Не обязательно из чувства справедливости. Просто можно. Вот уж где нарушено чувство ответственности художника, если вернуться к началу нашего разговора. Как актер Сухоруков ощущал себя в этой ситуации?

– Сейчас я скажу очень важную вещь, ради которой, может быть, и пошел на эту беседу.

Я закончил в свое время, не наигравшись по-настоящему и не получив основательных дивидендов, с Лениным. И сказал Владимиру Ильичу: «Прости, прощай!» Все, больше я Ленина не играю.

О «Брате». Это еще одна моя страница жизни. Я немного удивлен, что резонанс есть до сих пор. И хочу сказать: для меня это – творческая удача (говорю как эгоист) и радость – благодаря этому фильму и этой роли, я получил известность, популярность, молву, любовь. Может быть, и ненависть, и презрение. Но я признан, меня узнали. А ради этого и живет актер. Замечены мои способности, мой труд, замечено, что есть на земле Витя Сухоруков.

Был такой фильм – «Фантомас». Казалось бы, никакого отношения он не имел ни к нашим привычкам, ни к нашему образу жизни. Но вспомните, как после проката этого фильма, поджигались сараи, гаражи, подъезды, отрезались трубки от телефонов-автоматов. И везде – от туалетов до кинотеатров – можно был увидеть надпись «Фантомас». Нагадят, напакостят, навредят, сломают, взорвут и пишут: «Фантомас», «Фантомас», «Фантомас».

Но сегодня я, слава Богу, не знаю ни одного факта отрицательного воздействия фильма «Брат» на молодые умы, которых могла бы увлечь эта лже-робингудовская тема.

Другое дело, что фильм взбудоражил. Меня радует, что народ спорит, значит, что-то болит, значит, мы, оказывается, не зомби, мы дышим, мы хотим думать, мы хотим чего-то иметь. Хотя, может быть, я идеализирую ситуацию.

И еще: я на «Кинотавре» сказал: «Подождите, придет время – и снова полетят журавли, и наступит весна на Заречной улице, и переселимся мы в новые дома, в которых будем жить, и у каждого появится своя высота. Поэтому, как бы вы ни относились к фильму «Брат», это – продукт нашего времени. Завтра будут новые фильмы и новые истории».

– И все-таки с «Братом» вы расстаетесь сегодня. Почему?

– Я боюсь превратиться в «ихтиандра». Иду по улице и слышу: «Вон главный брат страны идет». Или: «О, братишка! О, братан! Здравствуй, брат!» Если на меня повесят ярлык Ихтиандра, Сухова или еще кого-нибудь из киногероев – остановится моя карьера. Я не хочу быть вечным «ментом».

– Опасность быть заслоненным своим героем понимаю. Существует и еще одна опасность, я бы сказал, более тонкого и искусительного свойства: попасть в собственный типаж. Вот у актера Сухорукова – энергичного, обаятельного, глубокого, остроумного – персонажи все больше, говоря по-школьному, отрицательные. Это не пугает, не удручает?

– И угнетает, и мучает. Я начинаю снова и снова беспокоиться. Недаром согласился сняться в музыкальном клипе группы «Капучино» – я там танцую с веселыми девчонками в цветной рубашке под пальмами, среди крокодилов. Этим хотел заявить: «Я не только бандит и садомазохист я – веселый, смешной, глупый». Любой уважающий себя артист всегда борется за то, чтобы быть разным.

– В связи с этим мне вспоминается телевизионный фильм об отношениях Блока со своей женой – Любовью Дмитриевной Менделеевой, в котором я принимал участие. Заканчивается он стихами Блока. Только из титров я узнал, что читает их актер Виктор Сухоруков. Поразительно!

– Когда меня пригласили для этой работы, я подумал: «Боже мой, вы, наверное, ошиблись!» Уже привык к тому, как меня воспринимают остальные. Хотя лирическая струя и есть во мне самое главное. Замечательное чувство, когда в лирических ролях сам себя не узнаешь и не знаешь, как ты это сделал. А в Блоке я, знаете, почему победил? Я выключил всю игру изнутри, у меня живот был отключен от профессии, я не использовал профессию, поэтому получилась такая интонация.

Что же касается опасности попасть в собственный типаж… Мне это не грозит. Я пожертвую. Даже если кино закроет передо мной ворота. Даже если весь мир остановится и скажет: «Мы тебя не снимаем ни в чем другом, кроме как в роли убийцы. Будешь?» Я скажу: «Не буду». Я уйду на хлеб и картошку.

Разное бывало в жизни, и не такое еще бывало. Но я всегда не просто сжигал, я взрывал за собою мосты. Так будет всегда.