Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

Наверное, каждого из нас терзал вопрос, как правильнее поступить в предстоящем санном сезоне. Какую из двух пропавших партий искать? О том, чтобы попытаться зимой пойти на помощь Кемпбеллу и пятерым его товарищам, не могло быть и речи {169} . Даже люди, находящиеся в хорошей форме, вряд ли смогли бы совершить такой поход к Убежищу Эванс — для нас же это полностью исключалось. К тому же, если бы мы могли проделать путешествие на север и обратно на юг, то уж в одну сторону — на юг — Кемпбелл и сам прошёл бы.

Кроме того, все признаки указывали на то, что под Западными горами — чистая вода, хотя не это обстоятельство предопределило наше решение. Проблема, которую нам предстояло решить, заключалась в следующем.

Партию Кемпбелла могла снять «Терра-Нова». Пеннелл собирался предпринять ещё одну попытку снять их на обратном пути, а подойти снова к мысу Эванс и сообщить об этом ему могли помешать льды. С другой стороны, вполне вероятно, что корабль так и не сумел приблизиться к Убежищу. Похоже было также, что Кемпбелл в это время не мог отправиться к нам вдоль побережья из-за ненадёжности морского льда.

Ему и его людям опасности грозили прежде всего зимой, после её окончания они, что ни день, уменьшались. Если мы в конце октября пойдём на выручку Кемпбеллу, то, зная приблизительную дату прихода корабля, опередим его помощь, по нашим расчётам, на каких-то пять-шесть недель. Однако если Кемпбелл и его люди живы, то после того как они перенесли зиму, приход спасательной партии может быть для них вопросом жизни и смерти.

Что же касается полюсной партии, то мы не сомневались, что она погибла. Их тела лежат где-то между мысом Хат и Южным полюсом под снегом или на дне трещины — последнее казалось наиболее вероятным. Мы не знали ни курса, которого придерживались путешественники от Верхнего ледникового склада на 85°5′ ю. ш. до полюса, то есть на всём протяжении похода через плато, ни местонахождения заложенных ими складов; лейтенанта Эванса, возглавлявшего последнюю вспомогательную партию, списали по болезни на корабль, а никто из сопровождавших его в походе моряков подобными сведениями не располагал.

Обе вспомогательные партии на обратном пути через ледник Бирдмора имели возможность убедиться в том, как сильно он изрезан трещинами, поэтому все сходились во мнении, что полюсная партия, скорее всего, провалилась в трещину {170} . Ведь их было пятеро, то есть они весили значительно больше, чем вспомогательные партии, состоявшие одна из трёх, другая из четырёх человек. Лэшли склонялся к мысли, что Скотт и его люди погибли от цинги. Об истинной причине мы и не подозревали, так как знали, что партия обеспечена полным рационом питания на значительно более длительный срок, чем ей требуется для прохождения всего расстояния, судя по средним данным о переходах до широты 87°32′.

Главной задачей всей нашей экспедиции было достижение полюса. Выполнена она или нет, так и останется навсегда неизвестным, если не будут найдены какие-нибудь доказательства. Постараться выяснить судьбу пропавших — разве не было нашим долгом не только перед ними самими и их родными, но и перед всей экспедицией в целом?

Шансов найти останки участников полюсной партии было как будто немного. Но Скотт имел привычку оставлять после себя на складах записки, и представлялось вполне логичным, что перед началом спуска по леднику Бирдмора он оставил на Верхнем ледниковом складе какие-нибудь сведения о партии.

Было очень важно выяснить это обстоятельство. В случае, если мы пойдём на юг, нашей конечной целью будет этот склад. Идти дальше, как я уже сказал выше, не имело смысла — мы не могли проследить маршрут Скотта {171} . Но если мы отправимся на юг, поставив перед собой цель достигнуть Верхнего ледникового склада, то при отсутствии у нас складов провианта потребуется столько людей, что послать вторую спасательную партию, за Кемпбеллом, уже не будет возможности.

Непрестанно взвешивая в уме все эти «за» и «против», однажды вечером мы собрались в хижине, чтобы решить, как следует поступить. Это был очень трудный вопрос. С одной стороны, мы можем пойти на юг, не найти никаких следов полюсной партии, проходим без толку всё лето, а в это самое время люди Кемпбелла, возможно, погибнут, не получив никакой помощи. С другой стороны, мы можем пойти на север, убедиться там, что люди Кемпбелла живы и здоровы, и тогда судьба полюсной партии и результаты её усилий останутся навсегда неизвестными. Но вправе ли мы рисковать людьми, которые, возможно, живы, ради тех, кто наверняка мёртв?

Вот такие соображения изложил Аткинсон на собрании всех участников партии. Сам он был уверен — и так прямо и сказал, — что следует идти на юг, и попросил каждого зимовщика высказать свою точку зрения. Никто не выступил в пользу похода на север. Только один человек не голосовал за южный поход, но он предпочёл воздержаться от высказываний.

Я был поражён тем, что столь сложный вопрос был решён единодушно. И мы стали готовиться к новому путешествию на юг {172} .

Невозможно выразить, а тем более представить себе, как трудно было принять такое решение. Тогда мы ещё не знали ничего — теперь мы знаем всё. А нет ничего сложнее, чем в свете ставших известными фактов понять колебания людей, которые пробивались сквозь туман неизвестности.

Наш зимний быт наладился, всё шло своим чередом. В хижине было просторно, благодаря наличию свободного места многие операции удалось перенести с улицы под крышу дома.

В фотолаборатории, например, в полу прорубили отверстие, туда доставили на санях несколько тяжёлых глыб кенитовой лавы. Их намертво вморозили в скальный фундамент дома, просто-напросто облив горячей водой. На полученном таким образом монолите Райт вёл свои наблюдения с маятником. Я получил возможность набивать чучела птиц в доме, в котором, кстати сказать, из-за меньшей численности обитателей стало намного холоднее.

Ветры буйствовали на протяжении всей зимы самым страшным образом. В мае средняя скорость ветра составляла 24,6 мили в час [13 м/с], в июне — 30,9 [16 м/с], в июле — 29,5 [14 м/с]. Доля часов, когда ветер был сильнее 8 баллов по шкале Бофорта, составила в мае 24,5, в июне — 35, в июле — 33 % всего времени.

Эти цифры сами говорят за себя. После мая мы жили в атмосфере свирепых ветров и беспросветных метелей и море у нашего порога ни разу не замерзало надолго.

После пурги в начале мая, уже описанной мною, вокруг мыса Эванс и в Северной бухте образовался довольно толстый лёд. Мы установили на нём метеобудку, Аткинсон сделал рядом прорубь для рыболовной снасти. Рыбная ловля пробудила в нас дух соперничества: матросы поставили собственную конкурирующую снасть, задуманную как грандиозное сооружение, но по мере приближения к концу работы всё более уменьшавшуюся в размерах. Однажды утром раздались ликующие возгласы и в дверях вырос торжествующий Крин, неся сетку с уловом — целых двадцать пять рыбин. Перед этим Аткинсон выловил одну-единственную рыбёшку, но, как выяснилось, весь улов поедали обнаружившие сеть тюлени.