Павел Уваров - Между «ежами» и «лисами». Заметки об историках

Значительная часть ее жизненных сил тратилась именно на это – на поддержание корпоративного единства. По тем же самым поколенческим причинам на ней всегда лежала масса секретарских обязанностей. Здесь и организация советско-испанских коллоквиумов, и редактирование «Пиренейских сборников», равно как и множества ротапринтных изданий, позже – секретарство в ежегоднике «Средние века». Были и более экзотические поручения и обязанности – от участия в коллективных трудах до неизбывных поездок на овощебазу 79и участия в капустниках. Не имея привычки отказываться, она еще и сама взваливала на себя многое, особенно если это касалось укрепления связей внутри своего поколения, к которому она всегда добавляла молодежь. Она бесплатно преподавала аспирантам латынь, не предусмотренную официальными программами, но абсолютно необходимую для профессии. Она никогда не отказывалась от предложения коллег: вместе переводить источник (весьма далеко отстоящий от ее интересов); написать что-нибудь для детей – про «Книгу Страшного суда» или про восстание Чомпи; поехать на какой-нибудь немыслимый коллоквиум, для выступления на котором доклад писался, разумеется, в последнюю ночь; везти студентов на практику; организовывать Летнюю школу. Ведь это все работало на сохранение той самой корпорации, за которую провозглашали ритуальный тост. Вот характерная ее фраза, адресованная молодому представителю конкурирующей научной школы в кулуарах одной конференции: «Пусть наши мэтры конфликтуют друг с другом, но мы, люди одного поколения, всегда останемся друзьями и коллегами» 80. Слово «коллеги» она любила, и когда стала секретарствовать в ежегоднике «Средние века», то еще в доперестроечные времена сразу же поменяла обращение к читателям с «Дорогие товарищи!» на «Дорогие коллеги!». Эту коллегиальность она стремилась распространить на подрастающее поколение медиевистов, требовательно и в то же время чрезвычайно трепетно относясь к своим ученикам.

Что касается ее главной темы, то в начале 1980-х годов произошло важное событие: О.И. Варьяш «перебросили» на изучении Португалии. Здесь вновь потребуются пояснения. Институт всеобщей истории Академии наук СССР (а сектор истории Средних веков был одним из лучших его, как говорили тогда, «подразделений») еще не забыл в то время своей сверхзадачи – изучить всю Всемирную историю, причем впервые изучить ее единственно правильным образом, с подлинно научных, сиречь марксистских, позиций. Обойти историю какого-нибудь региона, какой-нибудь страны своим вниманием – значит обречь их на то, что они так и останутся достоянием буржуазной и, следовательно, ошибочной историографии; а общая картина всемирно-исторического процесса получится ущербной. Но важных регионов и стран было явно больше, чем научных сотрудников сектора. Поэтому наличие нескольких специалистов по истории одной страны (Испанией в секторе занималось в ту пору три человека) казалось его строгому и по-крестьянски обстоятельному заведующему непозволительным расточительством, в то время как история Португалии оставалась «неприкрытой». Сектором руководил тогда А.Н. Чистозвонов, который также возглавлял комиссию по изучению проблем генезиса капитализма (разумеется, возложив секретарские обязанности на О.И. Варьяш), и Португалия с ее груженными пряностями каравеллами была для него очень важна. Но ему, как истинному советскому медиевисту, было очевидно, что истоки португальского взлета следовало искать в базисе феодального общества, то есть – в аграрных отношениях. Для этого надо было углубиться в те века, когда складывались характерные черты этих отношений. По всей видимости, это не противоречило интересам самой Ольгой Игоревной, поскольку, занимаясь Астурией и Леоно-Кастильским королевством, она наверняка задавалась вопросом, почему судьба земель непокорного Афонсу Энрикиша, разорвавшего вассальные связи с Леоном, сложилась впоследствии столь удивительным образом.

Представляется, что особо интересовало ее то, что Кастилия и Португалия, бывшие, особенно в начале своей истории, столь похожими, стали, сохраняя свои сходства, все же такими разными. Ведь Ольга Игоревна была матерью девочек-близнецов, и «близнецовый метод» в науке ей всегда импонировал. Историографическая ситуация, в которой она теперь оказалась, также была во многом подобна прежней, испанской. То же (только немного худшее) состояние источников; та же сконцентрированность историков на более позднем, имперском периоде; та же изолированность национальной историографии, долгие годы оторванной от остальной Европы и большую часть своих сил потратившей на доказательство уникальности своей исторической судьбы (только им было еще важно доказать, что и на Испанию они совсем не похожи). Впрочем, была и существенная разница – российская традиция изучения Португалии отсутствовала полностью. Поэтому помимо чисто исследовательских целей на Ольгу Игоревну падала ответственность за то, чтобы познакомить отечественную публику с удивительным богатством лузитанской истории.

С этой задачей она справилась прекрасно, о чем можно судить и по некоторым статьям из «Пиренейских тетрадей», и по книге «Португалия: дороги истории» 81. Что же касается оригинальных научных исследований, то здесь дела обстояли сложнее.

Советского медиевиста не мог не волновать вопрос о португальском феодализме. Но для изучения португальской деревни катастрофически не хватало источников. Даже португальские историки, после «революции гвоздик» задумавшиеся над тем, был ли у них феодализм в его марксистском понимании, сетовали на скудость источников. Что же говорить об историке московском? Все, что было доступно по публикациям, Ольга Игоревна тщательно перебрала. Так, например, она постаралась выжать максимум информации из скромной публикации королевских пожалований земель. Большие надежды она возлагала на опубликованные документы, связанные с деятельностью папы Формоза, в бытность того еще епископом Порту. Вот они – истоки португальской истории, IX век! Книга хранилась в Ленинграде, но, когда она, в вечной загруженности своей разновекторной деятельностью, освободила наконец себе время для работы в Питере, грянул уже упомянутый пожар в БАН, закончившийся затоплением фондов. На многие вопросы, связанные с колонизацией бассейна реки Тежу, с характером крестьянских поселений, могли бы ответить археологи. Но в те годы средневековая археология Пиренейских стран делала лишь самые первые шаги.

Пожалуй, единственно доступным типом источников были памятники права. К ним и обратилась Ольга Игоревна, тем более что у нее уже был успешный опыт работы с леоно-кастильскими фуэрос 82.