Александр Куницын - Служат уральцы Отчизне

«Проклятый сон!» В ночь накануне операции снилось ему, что стоит он посреди улицы в Киеве, на Крещатике, а вместо одной ноги у него протез. Еще снились душманы, странное дело, в форме гитлеровцев.

Солдат, оставленный Бурковым на тропе, метнулся к нему. В округлившихся глазах — выражение растерянности. Валерий спросил:

— Что с ногами? Обе оторвало?

Солдат подавленно молчал.

«Надо что-то предпринимать», — торопливо отстукивало в мозгу. Вспомнил рассказ авианаводчика капитана Саши Кудрявцева, у него была перебита в бою артерия, он использовал взамен жгута на простреленное бедро провод от наушников рации. Валерий попросил бойца:

— Рви антенну рации — пойдет на жгуты…

— Счас… я мигом, — прошептал солдат, а у самого в глазах слезы. Он стал рвать голыми руками провод антенны. Уже потом Валерий удивлялся тому, как пареньку удалось справиться: руки-то не железные, а антенна прикреплена к ремню.

Солдат, как умел, наложил жгуты на ноги раненого. Вот тут-то боль сказалась в полную силу. Кряхтя, сдерживая стон, Валерий спросил у бойца: нет ли чего обезболивающего. Но требуемых таблеток не оказалось. Что ж, на нет и суда нет. Терпи…

Солдат потянулся со жгутом к правой руке, но Валерий отказался: «Не надо…» Кровь из раны сочилась понемногу, вот-вот остановится сама по себе. Впоследствии выяснилось, что наложи тогда они жгут на руку — спасти ее не удалось бы. Кружилась голова, но он понимал, что сознания терять нельзя ни в коем случае: ведь, кроме него самого, некому вызвать спасательный вертолет.

Бурков приказал бойцу придвинуть к нему рацию: «Поближе…» Сам включил ее в работу. Надо доложить… Вызвать вертолет для эвакуации раненого… Но говорить ли кого? Было какое-то странное, неподходящее ощущение вины за то, что ранило именно его, Валерия. И еще сомнение: если вызывать, то как докладывать? Забрать «тяжелого» или легкораненого? Казалось, раз в сознании, значит, ранен не тяжело.

На счастье Буркова, в воздухе в это время находился самолет-ретранслятор.

— На связи «Диктор»! — послышался в эфире голос начальника группы управления.

— «Пчелку» в квадрат… Забрать раненого… — голос Валерия прозвучал в эфире с хрипотцой, слабея, замирая на последних словах.

— Повторите! Что произошло? — запросил «Диктор».

— Подрыв на мине… Оторвало правую ногу, левая раздроблена. Ранение правой руки и лица…

Тревожный доклад, которому уступали дорогу спешные команды, схваченный «Диктором» и переданный дальше, мчался, разрывая настороженный эфир, летел по проводам телефонной связи, достиг КП командующего ВВС армии.

По странному стечению обстоятельств именно в это время на КП командующий ВВС и представитель Главного штаба ВВС вели разговор о Буркове.

— Есть у меня один наводчик, капитан Бурков… Все время рвется на операции, — говорил генерал. — Отец его здесь погиб… Нельзя, чтобы и с сыном что-то случилось. Я ему предлагал еще раньше, в феврале, перейти в штаб… Он же — ни в какую: «Разрешите, пока здоровье есть, ходить авианаводчиком!» А вот совсем недавно узнал, что перенес он туберкулез легких… Думаю, хватит с него!

Доклад подошедшего оперативного дежурного прервал разговор:

— Товарищ командующий! Подорвался на мине «Визит»…

— Чей это позывной? — спросил командующий.

— «Визит» — позывной капитана Буркова, — уточнил находившийся на КП молодой офицер связи Саша Порошин.

…Летчики поисково-спасательных вертолетов, находившихся в воздухе, не сразу узнали голос командующего.

— Я, Сто Тридцатый, понял вас! — ответил ведущий пары, направляя вертолеты в указанный квадрат.

Капитан Бурков, оставаясь в сознании, установил по радио связь с Сто Тридцатым и доложил свое место:

— Гора Хаваугар, северная сторона. Высота — три триста.

Он дал команду солдату зажечь дымовую шашку, чтобы обозначить свое местонахождение.

Появления вертолетов ждали недолго. Когда они пошли на снижение, уже на, расстоянии визуального контакта Валерий сам, лежа на спине, пытался, как это он делал раньше, подавая условные сигналы, жестами руководить действиями летчиков при заходе на посадку.

Он не был уверен, что возможно забрать его в столь неподходящем месте: сесть вертолетам негде, острая вершина горы завалена глыбами камня, а брать раненого в режиме «висения», на такой высоте, в разреженном воздухе — хватит ли тяги двигателей?

Но вот вертолет завис над вершиной, переместился чуть ниже. В лицо ударила упругая струя воздуха. Гул двигателей напирал, сжимал воспаленный мозг. Двое солдат подняли Буркова с камней, подхватив за бедра и за спину. В тот момент он увидел свои ноги: левой тоже практически не существовало — раздробленная почти до колена, она болталась на одних жилах. «Уж оторвало бы сразу…» — подумал Валерии. Нога цеплялась за камни и причиняла ужасную боль. Тогда он вытянул вперед правую культю — прикрыть раны от ударов. Когда его поднесли к вертолету, Валерий отметил, что летчики мастерски справлялись с машиной. Ведь лопасти винта крутились над острой вершиной, склон которой обрывался в пропасть. Потоки воздуха, такого неспокойного здесь, в горах, могли легко опрокинуть вертолет.

В боковом люке показался борттехник. Он присел на корточки и, старательно удерживая равновесие — как ему это удавалось в открытом проеме? — нагнулся, чтобы перехватить руку раненого. Бойцы медленно приподняли Буркова, но в тот момент, когда он дотянулся до руки борттехника, упругий удар воздушной струи из-под вращающихся лопастей винта сбил неустойчивое равновесие поддерживающих его ребят. Рука Валерия разжалась, и он полетел вниз. От удара о камни на мгновенье потерял сознание. Открыл глаза, и, когда бойцы вновь подхватили его на руки, нашел в себе силы пошутить:

— Ребятушки-солдатушки! Пожалуйста, больше не роняйте! А то сбегу…

Борттехник сообразил опустить из люка металлическую лесенку. Валерий взялся было за нее здоровой рукой, но тут же получил сильный удар электрическим током: от вертолета исходили заряды статического электричества. Однако другого варианта не нашлось, и он снова ухватился за нее, немного подтянулся, борттехник поймал его за левую руку и втянул в грузоотсек. Левая нога больно ударилась о ступеньки лестницы, но самое трудное было позади.

Разместив раненого поудобнее, борттехник спросил его:

— Как же тебя так угораздило?

Бурков попросил воды.

— Тебе нельзя, наверное, — сказал бортач участливо, — вдруг станет хуже.

— Хуже не будет, — возразил Бурков, — некуда. Мы трое суток без воды. Снег ели… Мне только один глоток. И покурить не мешало бы…

Борттехник выполнил обе просьбы, он сам прикурил сигарету и подал ее раненому. Сделав несколько затяжек, Валерий немного успокоился, смежил веки: «Все, полетели…» Мыслей не было никаких.