Александр Куницын - Служат уральцы Отчизне

— Они мне и там, в Афганистане, снились — наши родники…

Однажды боевые машины, среди которых был и его, Сергея, бронетранспортер, остановились у поспевающей пшеницы. Ребята уже привыкли к афганским видам: рощицы миндаля и алычи, мандариновые деревца или крохотные хорошо ухоженные виноградники. А на этот раз колонна остановилась у кооперативного поля, размерами мало чем уступающего нашему колхозному. Сергей спрыгнул с брони и замер. На краю пшеничного участка стояла такая знакомая «Нива», а чуть дальше — сразу три трактора «Беларусь». Сергей подошел к комбайну и похлопал по горячему металлу, как по плечу друга. Хозяева поля, бородатые афганцы, молча смотрели на него…

Рассказывая об этом, Сергей оживился, глаза его повеселели. А потом вдруг замкнулся. Я уже знал об этих затяжных паузах в разговорах с «афганцами». Отчего они? Оттого, что не хватает слов и умения рассказать о том, что пережито там, в огне, на грани жизни и смерти? Или, может, испытанное столь ужасно, что человеческая душа противится, не хочет возвращаться к пережитому даже в воспоминаниях.

А Сергей вдруг сообщает, что, участвуя в «реализации», предпочитал находиться сверху, а не внутри бронетранспортера.

— Но ведь так опаснее? Любая пуля, даже случайная, может «достать»…

— А в бэтээре лучше, когда наскочишь на мину? Я задыхался под броней. Только представлю, как корежит и рвет металл… Нет уж, лучше наверху!

И я снова смотрел на его иссеченные каменной крошкой щеки, на большие рабочие руки, знавшие рычаги трактора и тяжесть автомата. И хотя был вдвое старше его, иногда чувствовал себя перед ним в чем-то младенцем. Он был там, он вынес из-под огня такое знание о собственной душе, какого у меня о своей не было. Впрочем, делиться этим знанием собеседник не спешил. Характерна, например, такая деталь: поступая в институт, Товпеко умолчал о своем участии в афганской войне — сокурсники узнали о его боевом прошлом лишь от работников военкомата, пришедших в вуз, чтобы вручить Сергею еще одну награду — медаль «За боевые заслуги».

— Сергей, ну почему же ты все-таки скрыл? Другие, бывает, идут на заведомую ложь, выдают себя за «афганцев». Чтобы блеска прибавить собственной личности.

— Почему, почему?.. — рассердился Сергей. — Так!..

Теперь я думаю, не оттого только, что прошедшие ад боев ребята в чем-то пока не разобрались, а оттого прежде всего, что и все наше общество в целом еще далеко не единодушно в оценке такого сложного и противоречивого явления, каким оказалась для страны девятилетняя война в Афганистане. Вспомним, какая дискуссия разгорелась на одном из заседаний Первого Съезда народных депутатов СССР. Вот всего лишь несколько выдержек из нее.

Депутат С. Червонопиский: — До слез обидно, что тем, кто вне всякой очереди шел под душманские пули, на итальянские мины, под американские «стингеры», приходится порой слышать из уст бюрократов от партии, советских, комсомольских и других органов уже ставшую почти крылатой фразу: «Я вас в Афганистан не посылал».

Депутат П. Шетько: — То, что сегодня Сергей рассказал здесь с трибуны, я подтверждаю. Эта фраза, которая звучит и по сей день от бюрократа: «Я вас в Афганистан не посылал» — пожалуй, она и будет звучать. А как же иначе? И то, что у нас сегодня мелькает в газетах, нам не дает покоя. Это и стихи Евтушенко «Колдунчик», «Афганский муравей» и другие. Мы, воины-интернационалисты, требуем всесторонней оценки ввода войск в Афганистан. Мы знаем правду об Афганистане и хотим, чтобы вы ее знали.

Из обращения в президиум Съезда от группы офицеров-афганцев, зачитанного депутатом С. Червонописким:

«Убедительно просим дать с трибуны съезда разъяснения народным депутатам, на каком основании или по чьему поручению народный депутат СССР Сахаров дал интервью журналистам канадской газеты «Оттава ситидзен» о том, что будто в Афганистане советские летчики расстреливали попавших в окружение своих же советских солдат, чтобы они не смогли сдаться в плен».

Депутат А. Сахаров: — Я выступал против введения советских войск в Афганистан и за это был сослан в Горький (шум в зале). Именно это послужило главной причиной, и я горжусь этим, я горжусь этой ссылкой в Горький, как наградой, которую я получил… Это первое, что я хотел сказать. А второе… Тема интервью была вовсе не та, я это уже разъяснил в «Комсомольской правде»… Отвечая на этот вопрос, я упомянул о тех сообщениях, которые были мне известны по передачам иностранного радио, — о фактах расстрелов (шум в зале), «с целью, — как написано в том письме, которое я получил, — с целью избежать пленения». Эти слова — «исключение пленения» — это приговор для тех, кто мне писал, это приговор чисто стилистический, переписанный из секретных приказов. Сейчас этот вопрос расследуется.

Что после этих слов началось в зале Съезда народных депутатов СССР — общеизвестно. Один за другим выступили депутаты: преподаватель СПТУ из Витебска В. Якушин, советник Председателя Верховного Совета СССР маршал С. Ахромеев, бригадирша совхоза «Пионер» из Владимирской области Г. Кравченко, директор пензенского совхоза «Елизаветинский» Н. Поликарпов.

Наконец на трибуну поднялась учительница из города Газалкента Т. Казакова. Вот ее слова:

— Товарищ академик! Вы своим одним поступком перечеркнули всю свою деятельность. Вы принесли оскорбление всей армии, всему народу, всем нашим павшим, которые отдали свою жизнь. И я приношу всеобщее презрение вам. Стыдно должно быть!..

На этой драматической ноте я пока и закончу цитирование стенограммы. Тяжело воспринимаются обвинения, брошенные в адрес академика. Не менее тяжело ложатся на душу его иные ответы. Хорошо, что, знакомясь со стенограммой, я уже имел знакомство с семьей Александровых из старинного оренбургского села Изобильного, сын которых — Вячеслав Александрович — погиб на одном из горных перевалов Афганистана. О его судьбе и судьбе его близких и пойдет дальше речь.

Родился Вячеслав 4 января 1968 года в селе Буранном, а потом семья переехала в Изобильное. Оба населенных пункта для Славика стали родными. Тем более, что в первом остались родители отца — Михаил Адамович и Пелагея Александровна, а со стороны матери — ее родительница Александра Антоновна Бутрова.

Славик часто проводил каникулы в Буранном. Любил пирожки бабы Шуры, сказки бабушки Пелагеи, учительницы. Дед Михаил делился воспоминаниями. Семь лет прослужил Михаил Адамович в Красной Армии, прошел славный боевой путь, имеет награды, дважды ранен, комиссовался в сорок третьем с осколком в позвоночнике. Другой дед, Михаил Петрович Бутров, вернулся с Великой Отечественной на костылях. Впрочем, внук знал его лишь по рассказам бабы Шуры — Михаил Петрович умер, когда Славику не исполнилось и полугода.