Рустем Юнусов - То ли свет, то ли тьма

– Прошу еще вопросы, – обратился к аудитории шеф и выразительно посмотрел на Фаину Гениатовну.

Фаина Гениатовна говорила, что для нее шеф – что родной отец, что он широко открыл перед ней дверь в науку, и она по своей ограниченности, но с инициативой, искренно верила в то, что, будучи научным руководителем, выпекая диссертации, как блины, она занимается путным делом. Фаина Гениатовна не заставила себя долго ждать и сразу же задала три малозначащих вопроса.

Судя по тому, как, словно по написанному, Раис Идрисович на них уверенно отвечал, можно было предположить, что Фаина Гениатовна с ним заранее согласовала эти вопросы.

Затем последовало еще несколько не принципиальных вопросов от преподавателей, которые всегда смотрели шефу в рот.

Но вот встала Лариса Константиновна. Она сделала кандидатскую не под руководством шефа, пришла к нам при объединении кафедр. Нельзя было сказать, что она была большого ума, но при том Лариса Константиновна была очень прямолинейной, порой даже принципиальной женщиной и не имела понятия о дипломатии. «Упертая», – называл ее шеф и часто, когда она на него наседала, давал задний ход. Студентов на зачете она спрашивала педантично, и двоечники боялись ее. С ней трудно было договориться, и часто к концу года шеф «по звонку» расписывался по ее предмету у двоечников в зачетках.

– Вы у больных, – произнесла Лариса Константиновна, глядя с недоверием на соискателя, – определяли в биоптате полимеразную цепную реакцию. Скажите, где вы это делали? В Первой городской лаборатория находится на допотопном уровне.

Раис Идрисович, не глядя на Ларису Константиновну, вновь часто-часто заморгал, но, видимо, он этого вопроса ожидал, к нему был готов и потому сразу ответил:

– Я направлял больных в «Биомед» – это коммерческая, оснащенная по последнему слову техники, клиническая лаборатория.

– Так это же для больных было очень дорого!

– Здоровье дороже.

– Раис Идрисович овцу дважды остриг. «Биомед» заключает с докторами близлежащих поликлиник негласные договоры: если доктор направляет к ним больного, то фирма с каждого простого анализа отстегивает доктору пятнадцать рублей. Если Раис Идрисович направлял в «Биомед» больных на сложный анализ, то фирма, надо полагать, отстегивала ему за каждый анализ значительно больше, – сказал мне на ухо Салават.

– А в роли овцы выступали больные, – заметил я.

– Получается, что вы диссертацию сделали за счет больных, – сказала Лариса Константиновна.

– Для их же блага.

– Ну, это бабушка еще надвое сказала.

Затем последовало еще много малозначащих вопросов, и по тому, как преподаватели задавали их, по выражению их лиц, по отдельным репликам создавалось впечатление, что это не апробация докторской диссертации, а что-то несерьезное, напоминающее игру в поддавки.

Наконец, настал черед выступлениям. Поднялась Фаина Гениатовна. Ей бы стоять на рынке за прилавком, а она на кафедре после шефа играла вторую скрипку.

Когда Фаина Гениатовна спала, то часто видела во сне, как шеф выдвигает ее кандидатуру на профессора, и, понимала, что для того, чтобы ей еще на одну ступень подняться по карьерной лестнице, нужно еще не раз на цылках станцевать перед ним.

Говорила она и об актуальности проблемы, за которую, засучив рукава, взялся Раис Идрисович, и о современных методах обследования, которые были использованы в работе, и о результатах работы, которые поразили ее воображение, и о том, какой выход имеет диссертация для практического здравоохранения.

– Подумать только! – с пафосом в заключение своей речи произнесла Фаина Гениатовна. – Раис Идрисович язвенную болезнь лечит не в течение трех-четырех недель, а в течение семи дней! Даже в уме, навскидку, можно подсчитать, какой от этого получится экономический эффект!

Пока Фаина Гениатовна говорила, шеф, накинув на свою физиономию постную мину, с удовлетворением слушал ее и думал: «А как станет профессором, так хвостом передо мною не будет крутить, станет нос воротить. Это со всеми происходит, кто из грязи попадает в князи. Поэтому я не буду в ближайшей перспективе ее на профессора представлять. Пусть еще она вокруг меня потанцует».

После выступления Фаины Гениатовны в том же ключе было еще два выступления, а затем вдруг, неожиданно для меня, пламенную речь, словно кто-то его тянул за язык, произнес Салават.

– И ты лизнул, – после апробации сказал я ему.

– Ну что ты, – лукаво ответил он, – просто поддержал в нужный момент человека. При случае и он в мой адрес скажет веское слово. Такова жизнь.

– То, что он при случае поддержит тебя, я в этом глубоко сомневаюсь, – заметил я. Впоследствии это подтвердилось.

– Кстати, ты тоже мог выступить и диссертацию в пух-прах разнести, – сказал мне Салават.

– Выступить экспромтом на уровне, не будучи гастроэнтерологом, мне не по плечу. Я даже не успел прочитать и вникнуть в две странички выводов. И потом, мое выступление ничего бы не решило, в протокол они его не внесут. Помнишь, апробировался Радченко. У него была кандидатская по функциональным методам обследования. Тогда я его спросил: на каком этаже в РКБ находится отделение функциональной диагностики, и он ничего вразумительного не смог ответить. И вообще, нечего им подсказывать, как исправлять работу. Диссертацию еще нужно защитить на ученом совете. Пусть все видят, какой на нашей кафедре выпускается субпродукт, – ответил я.

Впоследствии я вникнул в выводы, которые нам раздал перед апробацией Раис Идрисович. Впечатление от них можно выразить одним словом: дивлюсь!

Во всем мире, если испытывается клиническая эффективность лекарственного препарата или нового метода лечения, то параллельно, для получения достоверных результатов, проводится эксперимент на контрольных группах больных; они вместо лекарств получают пустышку, например крахмал. В выводах диссертации о контрольных группах – ни слова. Более того, язва язве рознь, поэтому в подобных случаях в научной литературе выделяют, среди прочего, язвы крупного размера, язвы средних размеров и мелкие язвы. Больных, в зависимости от величины язвы, определяют по группам. Ничего подобного, судя по выводам, в диссертации не сделано. И большую язву, и маленькую язвочку Раис Идрисович «вылечивал» за одну неделю! Кроме того, будущий доктор наук не прописал, а его научный руководитель не обратил внимания на то, что в выводах не указано, в каких дозах и сколько раз в день следует принимать лекарственные препараты. А ведь об этом на поликлиническом приеме доктора спросит каждая далекая от медицины пациентка.

Казалось бы, эту диссертацию должны были на ученом совете прокатить, но ничего подобного не произошло. Раис Идрисович подал диссертацию на защиту в Казанский государственный институт усовершенствования врачей и защитился. Прошла диссертация и через ВАК. В настоящее время никто в Высшей аттестационной комиссии диссертации серьезно не рецензирует. Там, не вникая в суть, ставят печати и расписываются. После этого невольно подумаешь, что не наука, а нечто иное в головах у большинства наших профессоров. Впрочем, о чем они думают, порой бывает трудно предугадать – «чужие мысли, что воши, их не сочтеши!».