Александр Щипков - Соборный двор

Нуждаясь в умелых организаторах, руководство ЕЛЦвР не боится принимать неординарные решения. Ее интересы во властных структурах представляет опытный чиновник, бывший сотрудник Совета по делам религий Владимир Пудов. В восьмидесятых годах он являлся специалистом по протестантизму и нынче владеет обширными архивными знаниями. Наряду с опытом работы и сохранившимися связями это помогает ему ориентироваться в обстановке и приносить пользу неопытным в подобных вопросах лютеранам. Пудов является официальным представителем ЕЛЦвР в Москве.

На торжественном приеме по случаю избрания епископа я с интересом познакомился с г-ном Пудовым. Он рассказал, что всегда был человеком широких взглядов и, даже будучи членом КПСС, не страдал догматизмом, помогая всем, кому мог: в частности, добился регистрации Общества сознания Кришны, которым несколько лет назад в этой юридической формальности пытался отказать Минюст. Сегодня Владимир Пудов – лютеранин и размышляет о своем возможном пасторском служении.

Евангелическо-Лютеранская церковь в России, на Украине, в Казахстане и в Средней Азии охватывает, как видно из самого названия, колоссальную территорию, сохранить единство которой весьма сложно. Отдельные епархии, особенно на Украине, стремятся к самостоятельности. Они недовольны двумя обстоятельствами. Во-первых, тем, что вынуждены подчиняться церкви, зарегистрированной органами юстиции России. Во-вторых, тем, что ЕЛЦвР возглавляет гражданин Германии.

Но наиболее серьезные трения существуют не столько в административной, сколько в идеологической сфере, то есть в области церковного учения. Очевидное противоречие возникло между петербургским руководством ЕЛЦвР, состоящим в основном из пасторов, назначенных из Германии, и Сибирской епархией, центр которой расположен на берегу Иртыша в Омске. Ее члены – потомки ссыльных советских немцев, которые сохранили пиетизм – направление лютеранства, принесенное в Россию еще их дедами в XVIII столетии.

Пиетисты («благочестивые», или «набожные») появились в протестантской Германии XVII века. Они утверждали, что смысл христианства заключен в сердечной, искренней вере и благочестивой, нравственной жизни. Они отвергали попытки ученых пасторов заключить христианство в рамки строгих догматических вероопределений и обращали все свое внимание на назидательное толкование Священного Писания.

Сибирские пиетисты консервативны в вопросах веры и не могут принять либерализма, которым проникнуто все западное лютеранство за исключением, пожалуй, Миссури-Синода – одной из американских лютеранских церквей, которую пастор Франк Лотихиус охарактеризовал как чрезвычайно консервативную, стремящуюся внести раскол в лютеранство.

Омичи отрицательно относятся к табакокурению и винопитию, считают кощунством сидеть во время богослужения. Негативно они относятся и к женскому духовенству, возникшему в Европе на волне феминистского движения.

Скрытое противостояние между пиетистами и московско-петербургским пасторством, ориентирующимся на либеральную Гамбургскую Северо-Эльбскую земельную церковь, которую возглавляет Мария Иепсен, епископ-женщина, нашло свое отражение во время выборов нового главы ЕЛЦвР.

В противовес Георгу Кречмару сибиряки выдвинули на пост епископа свою кандидатуру – суперинтендента из Омска Николая Шнайдера, потомка ссыльных советских немцев. Все дни вокруг Синода кипели страсти. За выборами явно просматривался договор. Шнайдер снял свою кандидатуру с выборов, епископом стал Кречмар, а важный пост председателя президиума Генерального Синода достался заместителю Николая Шнайдера – омскому пробсту Василию Ивановичу Шеерману – молодому энергичному поборнику пиетизма, который после ухода на пенсию уже немолодого Шнайдера остается явным лидером сибирских лютеран.

У каждого из названных направлений есть силы, чтобы занять ведущее положение в церкви. За либеральной частью стоит опыт, образование и материальная поддержка германского правительства, заинтересованного в ЕЛЦвР как в организации, способствующей сокращению эмиграции немцев из России. За сибирскими пиетистами стоит твердая вера, закаленная в противостоянии коммунистам.

Церковные расколы наступают тогда, когда нарушается баланс между вероучительным единомыслием и многообразием обрядовых форм, которое способно вместить это единомыслие. Если ЕЛЦвР справится с этой проблемой, то она сохранит шанс из Церкви, окормляющей сегодня преимущественно российских немцев, превратиться не на словах, а на деле в действительно общероссийскую лютеранскую церковь.

Опубликовано: Истина и жизнь. – 1996. – № 11

Все поистине новое и свежее в лютеранстве рождается на болоте, что вовсе не является уничижительной метафорой в устах автора настоящей статьи. Просто так повелось еще с тех самых пор, как в глубине Тюрингенского леса на краю болота Мера родился сам доктор Мартин Лютер. Туман живописных и таинственных чухонских болот окутывает и рождение русского лютеранства в недрах страны Ингерманландии. Страны столь же реальной, как Россия, на территории которой живут ингерманландцы, и столь же нереальной, как Беловодье, на «территории» которой живет белоглазая чудь. Осмеливаясь приглашать любознательных на прогулку по лютеранским местам, хочу напомнить, что видимость в тумане затруднена, а потому сталкер вправе рассчитывать на снисходительность со стороны благожелательного читателя.

Некогда в столице российского лютеранства городе Петербурге располагалось несметное, на российский глаз, количество национальных лютеранских кирх, как-то: немецкая, шведская, эстонская и прочие. Они соседствовали с православными и католическими храмами, наиболее роскошные из них строились на Невском проспекте, что позволило одному из главных российских морализаторов наших дней назвать последний «проспектом веротерпимости». Однако не будем выдавать желаемое за действительное. Тем более что не зыбкая российская веротерпимость является предметом нашего разговора. Сталкера волнует вопрос верозарождения , зарождения особой русской лютеранской веры. И сдается мне, что ответ он ищет в туманной стране Ингерманландии.

Вскоре после кончины царя-реформатора, благоволившего разному иностранному, в империи была учреждена Юстиц-коллегия Лифляндских, Эстляндских и Курляндских дел – орган для ведения духовных дел лютеранского исповедания. Просуществовав ровно сто лет, Юстиц-коллегия Лифляндских дел в 30‑х годах XIX века была преобразована в Генеральную евангелическо-лютеранскую консисторию. Генеральная консистория находилась в ведении Министерства внутренних дел, ее Президента назначал сам Государь, который официально и являлся главой Российской евангелическо-лютеранской церкви, ее епископом . В немецкой лютеранской традиции, доминировавшей в России, существовал единственный духовный сан – пасторский. Епископство являлось административной должностью, что и позволило православному императору взять на себя это звание. Здесь следует сказать, что российское лютеранство никогда ранее не являлось лютеранством русским. Реально это была немецкая лютеранская церковь на территории Российской империи, полностью контролируемая властями. Немцы, в свою очередь, контролировали иные национальные лютеранские образования (шведские, латышские и проч.), богослужебная практика которых отличалась от традиций германского лютеранства. Неизбежно возникали внутрицерковные нестроения, преодолеть которые призван был Устав евангелическо-лютеранской церкви в России. Устав содержал главы об учении лютеранской церкви, о богослужении, о совершении таинств, о браках. Параллельно с Уставом был утвержден общий для всех российских лютеран служебник «Литургическая агенда», устанавливающий порядок богослужения. Духовному единомыслию соответствовал административный порядок. Церковь делилась на пять консисторий, во главе каждой стоял генерал-суперинтендент. Консистории делились на пробства. Пробст – глава пробства, курировал духовную и финансовую деятельность приходов. Читатель, знакомый со структурой Русской Православной Церкви, уловил соответствия: суперинтендент – правящий архиерей и пробст – благочинный.