Александр Щипков - Соборный двор

16 февраля 1987 года в три часа ночи сработала сигнализация. Арво вышел во двор. Под свист злого февральского ветра воры пытались снять колеса с пасторского автомобиля. Для ингерманландца ветер со снегом со стороны Финского залива – что пляжный песок для нежного одессита, – лишь греет. Объяснив полуночникам смысл восьмой заповеди, Арво вернулся в дом, и вдруг ему пришла мысль, что возрождать Церковь нужно с самого бедного и бездуховного места, где уж и ингерманландцев-то почти не осталось и вера в запустении. Он разбудил жену и детей и сообщил им, что отправляется в Волосовский район, в деревню Губаницы восстанавливать разрушенную кирху. Поступок в глазах рассудительных рациональных лютеран – неразумный. Строить нужно в Колтушах, Токсово, Нарвузи и других местах «компактного проживания» братьев. Может ли что хорошее выйти из Губаниц, заброшенной деревни, где нет никакого духовного оживления? – рассуждали они, глядя на восстановленную руками Арво губаницкую кирху, и засучивали рукава, и постукивали мастерками о кирпич и «исправляли» положение. Через несколько лет шпили пяти вновь построенных кирх и шестнадцати старых, поднятых из руин, украсили бледное небо Ингрии. И вздрогнули духи злобы поднебесные. Церкви стоят – встал вопрос и об организации внутри Эстонской церкви национального пробства. Проект не встретил горячей поддержки эстонцев, в то время уже поглощенных идеей собственного национального величия. Ингры получили отказ.

В ответ Арво Сурво готовит и распространяет в 1989 году Манифест , в котором провозглашается существование самостоятельной Лютеранской Церкви Ингрии! Чиновники самых разных ведомств – от Идеологического отдела ЦК КПСС до Всемирной Лютеранской Федерации – пришли в замешательство. С одной стороны – церковные проблемы: по существующей традиции новая лютеранская церковь может утвердиться только с согласия других братских церквей. С другой стороны – проблемы политические. Советская власть вовсе не была заинтересована в создании еще одной независимой церковной структуры – уж лучше подструктура в уже существующей и уже контролируемой Советом по делам религий церковной организации. Крошка Ингрия смоделировала патовую ситуацию, и все вынужденно согласились на организацию национального пробства внутри Эстонской лютеранской церкви. Однако не прошло и тысячи дней, как СССР распался, Эстония спешно отделилась от России и по дороге потеряла светлоглазую Ингрию с ее маленьким пробством.

Осенью 1992 года в России была зарегистрирована новая лютеранская церковь – Церковь Ингрии. Ее возглавил приглашенный из Финляндии епископ Лейно Хассинен.

Каков же богословский профиль Церкви Ингрии и какова ее религиозная идеология ? В целом молодая Церковь придерживается скандинавской традиции шведского образца. В частности, сохраняет институт епископства. По сравнению с немецким лютеранством ингры значительно консервативнее и открыто осуждают европейский лютеранский либерализм, в первую очередь – женское священство. Признавая идею общего священства, ингерманландские богословы видят идейный исток женского священства не в церковной традиции, а гуманистической, и в первую очередь – в феминизме. Они считают, что равноправие, понимаемое не в христианской, а узко демократической традиции, привело к тому, что идея полового равенства в священстве переросла затем в идею церковного равенства сексуальных меньшинств: в Германии известны случаи венчания гомосексуальных пар. Ингры считают этот путь губительным для своей Церкви и пресекают его в зародыше, отвергая женское пасторство.

Чрезвычайно много можно понять о Церкви из ее отношения к Евхаристии. Символическое протестантское ее понимание в Ингрии постепенно вытесняется и приближается к православному. Для педантов всех христианских конфессий специально подчеркиваю, что веду речь не о природе и истинности Святых Даров, а об отношении к Ним в Церкви Ингрии. Широко распространенное в лютеранстве мнение, что Святые Дары являются таковыми исключительно в момент их потребления, а далее остаются обычными хлебом и вином, уступает в Ингрии место более трепетному и священному отношению. Здесь нельзя встретить укоренившегося в Финляндии обычая протирать край чаши персональной бактерицидной салфеткой после каждого причастника. Если традиционно проповедь в лютеранстве заслоняла собой Евхаристию (даже архитектурно кафедры проповедников порой помещались над алтарем), то в Ингрии сегодня наблюдается возвращение к мистическому восприятию Церкви и Причастия.

Российский вариант финского лютеранства, вне всяких сомнений, консервативнее, а по мнению самих ингров, здоровее европейского и может служить последнему ориентиром.

Надо заметить, что ингерманландское лютеранство вообще намного поэтичнее западного, сильно рационализированного и засушенного. Русское стереоскопическое восприятие мира одновременно через богословский разум и религиозную интуицию полностью присуще Церкви Ингрии, и потому она в России – дома. Ни догма, ни традиция не сковывают молодую Церковь, находящуюся в богословском и литургическом творческом поиске. Естественным образом под влиянием русской Церкви укоренились крестное знамение (справа налево), некоторые православные песнопения. Вспоминая традицию алтарных картин, рассуждают о возможности украшения храмов православными иконами. Это в свою очередь провоцирует дискуссию об иконопочитании, совершенствовании и усложнении обряда и так далее. Как-то, сидя на берегу самой большой реки в Ингерманландии – Неве, Арво Сурво сказал сталкеру: «Евхаристия – это общая трапеза. Обряд – красивая сервировка стола. Мы, лютеране, уже давно едим прямо из холодильника».

Двуязычная Церковь Ингрии конечно же занимается миссионерством, в первую очередь среди своих кровных братьев – угро-финских народов России, шагающих сегодня семимильными шагами в свое древнее национальное язычество: мокшан и эрзян, коми и карелов, удмуртов и марийцев. Сталкер, много путешествовавший по Северо-Западу, подробно рассказывал автору этой статьи о панфинской идее, распространяющейся сегодня в Финляндии и российской Карелии среди политиков с ущемленным сознанием. Им грезится Великая Суоми от Балтии до Уральских гор с финским правительством, финским языком и могучей финской армией. Миссионеры же Церкви Ингрии уверены в необходимости организации не единой «имперской» лютеранской церкви, подчиненной Церкви Ингрии, но в устройстве небольших национальных церквей, разбросанных по угро-финским районам. Эти двуязычные национальные церкви будут неизбежно русеть и в пику сторонникам панфинской идеи явятся закваской будущего русского лютеранства, той формы русского протестантизма, которая, вероятно, вытеснит протестантские деноминации, не имеющие глубинной связи с Россией, той глубинной связи, что существует между Россией и угнездившейся в ее лоне тихой христианской Ингерманландией.