Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

– Давайте не будем портить себе настроение воспоминаниями о сволочах. Главное, что они получили по заслугам. Жаль только, что не удалось их разоблачить раньше, – заметил Изотов.

В день прибытия Котельникова связь с управлением наркомата была восстановлена. Поступило несколько депеш. Ушла и первая радиограмма комбрига. В ней он докладывал руководству о тяжёлом положении, связанным с прорывом противника, в результате чего в ночном бою от командования откололась бригада, которая ушла в неизвестном направлении. Но наконец-то удалось установить её местонахождение, и в данный момент весь состав после месячного отсутствия вернулся.

О прибытии отколовшейся бригады Котельников доложил руководству московского управления. Москва откликнулась обещанием оказать помощь.

После возвращения оторвавшейся бригады со своей должности был смещён начальник штаба Белов и вместо него назначен Олег Кириллович Ляховский. Бывший начальник штаба в отряде Чупеева. Человек серьёзный, боевой, прекрасно понимавший стоявшие перед бригадой задачи. Её личный состав высоко ценил его талант начальника штаба соединения Особого назначения.

Руководство Четвёртого управления обратило повышенное внимание на события в бригаде «Вперёд». Вскоре по ночам стали прилетать самолеты, которые выбрасывали грузовые парашюты с боеприпасами, оружием, питанием для раций, даже с табаком и солью, которые были на вес золота.

Из Москвы поступила радиограмма, что в ближайшие дни прилетит очередной самолёт с грузами.

В штабе решили жечь костры каждую ночь. В первую так и не дождались самолёта. Ушли не солоно хлебавши. Среди встречавших был и помощник Котельникова Александр Кузнецов который признался:

– Закончится война, а я ни разу не был на аэродроме.

Котельников ответил:

– Вот когда с посадкой – другое дело, Санька! Зря только потащишься. Ночь. Сброшенные парашюты ветром относит. Возня с поиском! Так что ничего интересного. Конечно, дело твоё. Хочешь, иди. Но я не советую.

Поздно ночью донеслись взрывы. Вскоре выяснилось, что на костры были сброшены бомбы. Немецким самолётом, естественно. Впервые!

На рассвете повозка с сопровождающими партизанами привезла раненого Кузнецова. Без сознания.

Котельников ужаснулся. Доктор Бронзов тут же сделал укол, но спохватился, указал присутствующему Котельникову на воротник: там лежало что-то окровавленное. При свете лучинок всё стало ясно, доктор тихо произнёс: мозги. Санька ещё дышал. Но недолго.

Котельников не отходил от своего отважного друга, с которым воевал вместе с марта сорок второго года.

Первым самолётом с посадкой прибыл Сёмин, избежавший блокады. Отсутствовал почти месяц! С ним прилетел радист Владимир Львов от наркомата. Затем грузы: автоматы ППШ, несколько бронебоек, взрывчатка, патроны. Из продуктов – с десятка два полос сала и корейки, две огромные коробки галет.

Постепенно жизнь в бригаде налаживалась. Когда благодаря той же «крутилке» заработала рация, в Центр ушла радиограмма с полным докладом руководству управления.

В одну из ближайших ночей приземлился на парашюте старший лейтенант Главного разведуправления Кривенченко с заданием сформировать подвижную разведывательно-диверсионную группу. До этого он недолго побывал в бригаде, но вскоре улетел на Большую землю. Теперь стало понятно, чем было вызвано тогда его появление.

В шалаш к Котельникову заглянул доктор Бронзов. В разговоре он обмолвился, что старший лейтенант Кривенченко предложил Николаю Михайлашеву перейти в сколачиваемую им группу на должность начальника штаба.

– Но Коля не собирается покидать бригаду, несмотря на озлобленность комбрига, – заявил доктор.

Котельников тут же отреагировал:

– Передай Михайлашеву – пусть заглянет. Непременно! Не забудь, Саша!

В тот же вечер появился Михайлашев – выше среднего роста, худощавый, подтянутый, как всегда немного застенчивый и улыбающийся. Он рассказал Котельникову, при каких обстоятельствах ему удалось во время целого ряда боев вывести оставшуюся без командования бригаду из осаждённого противником Клетнянского района.

Зашёл разговор и о старшем лейтенанте Кривенченко, предложившем Михайлашеву должность начальника штаба будущего отряда, а пока небольшой группы.

Котельников сразу спросил о намерениях Михайлашева. Из ответа стало ясно, что предложение соблазнительно, тем более в ситуации, когда комбриг недоволен им из-за вывода личного состава из блокированного района.

– Но я мало времени в бригаде – и вдруг переметнусь, – покраснев, заметил Михайлашев. Сослался на то, что с людьми бригады его связывают самые добрые отношения, много проведенных операций и боёв на протяжении почти полутора лет. К тому же он чекист и обязан оставаться в осназе НКВД.

– И теперь мне расстаться со всеми вами как-то трудно. Пойми меня, Юра! Поэтому я отказался от предложения Кривенченко.

Котельников выслушал его, после чего прямо сказал:

– Дело твоё, Коля. Но совершишь большое упущение, если не согласишься. Надеюсь, это останется между нами. Если бы ты не спас бригаду от разгрома и возникшего в связи с этим недовольства тобой нашего комбрига, поверь, я не стал бы вмешиваться с советом.

Котельников достал из полевой сумки журнал и указал на место, где было записано содержание отправленной в Центр радиограммы, в которой комбриг требовал «санкцию на расстрел комвзвода Михайлашева Николая за самовольное решение увести весь личный состав бригады за пределы района дислокации, отсутствие которой продолжалось почти месяц».

Михайлашев покраснел, затем лицо его стало мертвецки-белым. Молча вышел. Но тут же вернулся, сказал в растерянности несколько слов признательности, подтвердил, что «прочитанное замрёт», и поспешно удалился.

Часа через полтора доктор Бронзов заглянул в шалаш связистов. Котельников вышел к нему. Доктор сообщил:

– Наконец-то Михайлашев дождался Кривенченко. Тот долго отсутствовал. Коля принял его предложение. Кривенченко обрадовался, рассказал о своих планах, намерениях. Условились, что завтра утром Коля перейдёт под купол его парашюта. Но как отреагирует московское начальство на радиограмму комбрига?

– Трудно сказать. Думаю, там понимают не хуже нас.

Несколько дней спустя появился Михайлашев и, убедившись в отсутствии посторонних, тихо сказал:

– Ты мне открыл глаза… Не ожидал такой реакции нашего шефа. Наоборот, полагал, что руководство оценит сохранение личного состава! Все сыты, обуты и при своём оружии! Чего ещё ему не хватало? Не умён он… Нет-нет! Завистник или самодур.