Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

– В нашей работе это не так уж плохо, – заметил Котельников. – Доверять ей, по-моему, можно.

– Думаю, что да. Она молчит, но, кроме неё, некому было поставить Центр в известность о моём отбытии с группой на задание. Она, конечно, радировала. Причём, как я узнал, в возмущённом тоне!

– Это о многом говорит, – отметил Котельников.

– Она больше всех в курсе дела, поскольку сама готовила шифровки.

– А как она относится ко всему происходящему, не говорила?

– Нет, но, думается, настроена критически. Не глупа, видит.

Панкратов решил, что лучше всего узнать у девушки подробнее содержание радиограммы во время утренней зарядки, когда все радисты и помощники покидают парашютный шалаш, а Галя остаётся расшифровывать ночное поступление.

Котельников одобрил. Панкратов помолчал, потом посмотрел на старшего лейтенанта и усмехнулся:

– Как вы это раньше сами делали… Подходящий момент!

Соловьёва призналась Панкратову, что сама намеревалась кое о чём посоветоваться со старшим лейтенантом. Но не успел Панкратов сообщить об этом Котельникову, как Галя, воспользовавшись тем, что случайно осталась с ним наедине, подтвердила указание начальника разведки вернуть оригинал отправленной в Центр радиограммы.

– Конечно, я тут же отдала ему весь материал.

– Правильно поступили, – одобрил Котельников.

Галя прервала его:

– Но не судите меня строго. На всякий случай я всё же оставила для вас первый накат шифром. Он огромный!

Это было для Котельникова полной неожиданностью. Он поблагодарил Галю.

– Не знаю, как в Центре отнесутся к нему, – призналась девушка, – но там приводятся настолько серьёзные данные, что я не могла не сохранить зашифрованный текст. Мне самой хотелось осмыслить изложенное. А вы, я знаю, по начальной накладке цифр по «сетке» перед соединением с «гаммой» обычно читали.

Когда Котельников бегло просмотрел цифровой текст радиограммы, у него создалось впечатление, что вряд ли её содержание соответствует реальным фактам. По мере того как он перечитывал депешу, всё больше приходил к убеждению, что речь в ней идёт о чрезвычайно важном по своей сути деле.

Встревоженный содержанием ушедшей в Центр депеши, старший лейтенант после раздумий и прикидок наметил план действий.

Начал с того, что дополнил свой предыдущий доклад Сёмину некоторыми подробностями. Они сводились к тому, что во время возвращения на базу на Гомельщине, помимо установленной связи с местной подпольной организацией и изучения её реальных возможностей, он узнал, что при управе, кроме упомянутой ранее в докладе конторы по найму рабочей силы для отправки в Германию, под руководством немцев функционирует специальное отделение. Его сотрудники заняты поиском каких-то залежей в земле. По слухам, идущим от подпольщиков, это касается некой породы руды, якобы необходимой фашистам для какого-то таинственного оружия, которым Гитлер в последнее время стал грозить противникам.

Об этом Котельникову во время его остановки в партизанском соединении Балыкова рассказал эмиссар Главного разведуправления Генштаба Красной Армии капитан Корбут.

С красавцем Иваном Корбутом, внешне очень похожим на генерала армии Рокоссовского, Котельников познакомился ещё ранней весной сорок второго в только что освобождённом тогда от фашистов городе Кирове (Песочне). Тогда отряд Шмакова переходил там через линию фронта по проложенному ротой Корбута «коридору» между Малыми и Большими Жёлтоухами. Позднее они встретились во вражеском тылу. В последний раз виделись в соединении Балыкова при возвращении на базу бригады Шмакова.

О встрече с капитаном Корбутом Котельников в разговоре с Сёминым не упомянул. Генерал о разговоре с Корбутом также умолчал. Каждый вёл свою игру.

О подпольной организации старший лейтенант доложил, не без умысла приукрасив её возможности; высказал ещё ряд фактов, обещавших дать серьезный результат.

В конце разговора Котельников заметил, что большое значение придает немецкой конторе, занимающейся не столько загадочными поисками какой-то породы, о которой пошёл слух, сколько чем-то другим, возможно, более существенным и реальным.

Всё это Котельников высказал преднамеренно, чтобы под благовидным предлогом покинуть базу, естественно, со своей группой. Хотел, чего бы это ни стоило, проверить, соответствуют ли действительности приведённые Сёминым в радиограмме сведения о ввозимых нацистами в оккупированный ими Могилёв отравляющих химических веществах.

В конце концов, речь шла о том, что при реализации противником своих намерений части Красной Армии могут понести невероятные потери. Так ему казалось. Твёрдая уверенность пока отсутствовала. Однако он пребывал в сильном напряжении. Пожалуй, впервые за всё время нахождения во вражеском тылу.

Проверке не придавал бы Котельников столь серьёзного значения, не будь подозрений в отношении действий начальника разведки и общего недоверия к нему, вызванного рядом фактов. Он неоднократно приходил к выводу о том, что его руководитель стремится выделиться чем-то сногсшибательным, и хотел убедиться в верности сведений, переданных Сёминым наркомату. Не кроется ли здесь хвастовство, а следовательно, дезинформация? Но предчувствия предчувствиями – нужны факты. И он надеялся их получить. Прежде всего насторожил случай с отправкой за пределы бригады Панкратова.

В изложении помощником Сёмина своих планов его начальник ухватился за предложение поиска «дополнительных деталей», охотно дал добро на его отправку выполнять задание.

Довольный решением начальника разведки, Котельников не исключал, что лёгкость, с какой тот отпустил его, продиктована главным образом желанием воспользоваться возникшей возможностью на время избавиться от его присутствия на базе. Когда военврач займется более важным делом с радисткой штаба армии…

Не будь подвернувшегося повода, чтобы отделаться от помощника, Сёмин, по всей вероятности, сам придумал бы для этого какую-нибудь причину.

В общем, и тот и другой были довольны сложившейся ситуацией. Но, как справедливо говорится, «человек предполагает, а Всевышний располагает».

В отправленной Сёминым Центру радиограмме говорилось, что «по агентурным данным заслуживающего доверия источника, немцы ввезли в Могилёв большое количество отравляющих химических веществ в виде объёмных ампул, выкрашенных в серо-зеленоватый цвет, на которые нанесена ярко-красная пометка “FVW” и цифры – на одних пяти, на других шестизначные».

По заданию Котельникова разведчица Людмила Николаевна Кулешова и её приятельница, бывшая учительница, отправились в оккупированный уже более года Могилёв, побывали по указанным в депеше адресам. Вначале находились, конечно, в некотором отдалении от них. Внимательно обследовали местность. Прежде всего отметили, что если бы на самом деле у немцев имелись там склады, тем более с хранившимися в них отравляющими химическими веществами, то вряд ли охрана допустила бы кого-либо из появившихся поблизости посторонних людей как минимум за пару кварталов от места нахождения хранилищ. Ничего подобного не было. Даже признаков того, что поблизости есть полицаи или ещё кто-либо из охранников, не наблюдалось. Вдобавок ряд зданий, в которых якобы находились склады, были разрушены.