Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

– Такой ляпсус может стоить кое-кому жизни, – заметила Соловьёва. – Не только здесь, но и там. В наркомате.

– В том случае, если бы на месте Гали Соловьёвой был бы кто-то другой, – признался девушке Котельников.

Галя смутилась, но была явно польщена доверием и потому некоторое время спустя, воспользовавшись подходящим моментом, рассказала своему командиру об обнаруженном ею двойном проводе длиной четыре и пять метров, протянувшемся в горизонтальном положении на высоте метра от земли из окна землянки любовницы Сёмина.

– Это «противовес»…

– Конечно, от передатчика! – заявила Галя. – Кроме антенны, закинутой высоко на дерево. И это в то время, когда есть команда комбрига Шмакова временно никому из радистов, кроме одной нашей рации, не выходить в эфир!

– Сигнал серьёзный! – сразу отреагировал старший лейтенант. – Давно это обнаружила?

– На днях, случайно.

– Никому не говори об этом. Займёмся этим, только не сейчас. Хорошо?

Довольная сказанным, девушка кивнула.

Переброска радиограмм продолжалась в течение нескольких дней: Центр требовал всё новых доказательств, опровергавших наличие в Могилёве ОХВ. Наконец, поступила депеша, адресованная комбригу Шмакову:

«Связи переходом распоряжение Инстанции откомандировать старшего лейтенанта Котельникова Москву первым самолетом производящим посадку площадке партизанского соединения командира Балыкова, комиссара Дедика. Андрей».

Под ней стояла подпись самого руководителя Управления разведки и диверсий наркомата старшего майора государственной безопасности Судоплатова.

– Вот это да-а! – произнесла со значением Соловьёва. – Значит, там поняли.

– Рано радоваться. Знаете, как говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. А наша жизнь подсказывает, что даже перепрыгнув, не спеши говорить «гоп», – скептически заметил Котельников. – Но имея в виду наш случай, хочу подчеркнуть, что по идее любая авантюра обязана закончиться провалом.

– Вы в это верите?

– Хочу верить.

Реакция на отзыв помощника начальника разведки бригады Котельникова в штабе была неожиданной и далеко не однозначной. Гадали о причинах. Даже комиссар, и тот хранил молчание, недоумевая по поводу принятого в Москве решения. Когда вскоре после вручения Соловьёвой комбригу радиограммы в штаб вошёл Котельников, тот спросил его:

– Не пойму, почему в распоряжение инстанции? ЦК партии, что ли?

– Вряд ли, – ответил как бы от неожиданности старший лейтенант. – Очевидно, потому что в сорок первом меня из Коминтерна взяли в управление. Теперь, наверное, обратно туда. Но как бы ни было – обидно: многие заделы остаются не завершёнными.

– Завершим! – отозвался Сёмин. – Я-то в курсе абсолютно всего.

Котельников согласился, дабы не раскручивать бессмысленный разговор. И чтобы у начальника разведки не возникло ненужных подозрений и тем более чувства тревоги, вскользь пояснил, что имел в виду оборванные связи во время пребывания на Украине из-за неожиданного отзыва в бригаду.

Сёмин хотел, видимо, что-то сказать, но передумал. Котельников спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Какие будут указания?

После паузы комбриг нервно произнес:

– Приказание есть! – и кивнул на радиограмму, лежавшую на столе. – Готовиться надо. Свяжись с кем-нибудь из начальства в соединении Балыкова и узнай, когда там ждут с посадкой.

Между тем Котельников подозревал, что после его отъезда у командования бригады могут возникнуть вопросы о причинах, касающихся натянутых отношений комиссара и начальника разведки из-за его связей с радисткой штаба армии и склонностей комбрига к выпивкам. Уж очень все были удивлены его столь неожиданным отзывом. Но Котельников делал вид, что далёк от всего происходившего в штабе.

Расстроились радисты, узнавшие об отъезде своего командира Очень огорчился Александр Александрович Бронзов. Хотя у него, как, очевидно, и у Соловьёвой с Панкратовым, наряду с сожалением, отъезд Котельникова вызывал определённые надежды: мол, наверху узнают о том, что происходит в руководстве бригады.

Накануне отбытия старшего лейтенанта на партизанский аэродром пришёл Бронзов, подал знак Котельникову. Когда оба отошли в сторону, оглянулся и затем сказал:

– Ты сходи в штаб и потребуй, чтобы тебе разрешили взять в сопровождение взвод твоих ребят. Я-то, конечно, поеду и ни у кого разрешения спрашивать не буду. Но тебе это надо!

– А что случилось?

– Будто сам не знаешь! С луны свалился.

– А конкретно?

– Не будем. Я-то тебя знаю!

– Спасибо. Но причину могу узнать?

– Не время сейчас нам стоять и толковать.

Военврач ушёл. Несколько позднее нашёл более подходящий момент и возобновил разговор. Ему стало известно, что начальник штаба отобрал у одного из бойцов снайперскую винтовку с бесшумной «мортиркой». Сказал, что вернёт, а пока вручил ему трофейный немецкий автомат.

– Это у Харламова отобрали? – спросил Котельников.

– Неважно у кого. Меня это наводит на нехорошую мысль, – продолжал доктор. – И это не всё: у моей Татьяны «Воробей» взял солидную порцию химикатов. Понимаешь, каких? Так что, если кто-то попытается на прощание угостить, не прикасайся. Вопрос серьёзный! Слышь, Юра?

Котельников горько усмехнулся:

– Неужели мы дожили до этого?

– Не мы, а они!

В день отъезда Котельникова в штаб заглянул командир взвода разведчиков Виктор Рассадин. Там был только начальник штаба. Рассадин попросил у него разрешения проводить старшего лейтенанта на аэродром. Начштаба не ответил. Казалось, он не расслышал обращения комвзвода. Рассадин почувствовал себя неловко и пояснил, что выполняет желание бойцов. Но не успел он договорить, как последовал злобный ответ:

– Я вас не вызывал! Вы свободны.

Узнав об этом, Котельников сам обратился с такой просьбой в штаб, когда там все были в сборе. Комбриг неестественно рассмеялся. Все, как по команде, кто активнее, кто сдержаннее его поддержали.

Котельникова это задело:

– Понял. Очень вам признателен за весёлую реакцию на мою просьбу. Однако без сопровождения своих боевых товарищей на аэродром я не поеду. Об этом доложу начальнику управления генералу Судоплатову.

Повернулся и вышел. Вместе с ним ушли оба его помощника, поджидавшие у входа в штаб: старшина Изотов и рядовой Белинов.

На аэродром Котельников отправился в сопровождении взвода разведчиков. Военврач Бронзов не отходил от него ни на шаг.

Где-то за полночь появился самолёт. С ходу пошёл на посадку. Перед самой землёй засветились мощные фары. Пробежал мимо сигнальных костров. Далеко в конце площадки его огни неожиданно погасли – самолёт словно исчез в темноте. Подбежавшие партизаны увидели задранный вверх хвост огромного фюзеляжа самолёта, уткнувшегося носовой частью в землю.