Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

На изолированном от внешнего мира объекте обитали ещё несколько человек. Общение с ними заключалось в том, что они вежливо, но сухо раскланивались. Фактически молча. Встречались при входе в небольшую столовую либо при выходе из неё. Котельников слышал, что одного из них звали Фридрих. Он произнёс несколько слов на немецком языке по поводу зарядившего дождя.

Котельников пришёл к выводу, что никто из находившихся в небольшом «пансионе» не говорит по-русски.

Через несколько дней Котельникову предоставили просторную комнату в коммунальной квартире у Земляного Вала, на улице Карла Маркса, 13. В трёх трамвайных остановках от площади Дзержинского, где находился наркомат.

При подготовке к предстоящему заданию Котельников испытывал удовольствие от общения с Гайком Бадаловичем Авакимяном. Под его руководством изучалась насыщенная программа с преподавателями, начиная с грамматики русского языка, правил хорошего тона, которым обучала, между прочим, княгиня Волконская до микрофото и изучения истории ВКП(б). На одном из экзаменов присутствовал Гайк Бадалович.

Учитывая тяжёлое положение с питанием в военное время, ведомство обеспечило нового работника талонами на обед в ресторане «Астория» на улице Горького. Там обедали также служащие Моссовета.

Вдобавок раз в десять дней, 1-го, 11-го и 21-го, Котельникову на квартиру привозили объёмный пакет с продовольствием: примерно 300 граммов красной рыбы – кеты или сёмги, иногда лососины; редко взамен две большие сельди; 300 или 400 граммов сыра, десяток яиц, 400 или 500 граммов сухой колбасы, баночку джема или варенья, 150–200 граммов сливочного или топленого масла; десять пачек папирос «Ява» или «Казбек» и одну коробку спичек. Ко всему ему ещё выдали продовольственную месячную «рабочую карточку» на овощи. Юрий брал себе картофель. Талоны на остальные овощи отдавал соседям по квартире.

Где-то на исходе сорок четвёртого или в январе сорок пятого года в зале ожидания Киевского вокзала Москвы Котельников случайно встретил бывшего власовца – старшего лейтенанта Ищенко, перешедшего со своим подразделением к партизанам. Он был в армейской шинели с погонами майора! Столкнулись лицом к лицу! Тот скользнул по Котельникову рассеянным взглядом и никак не отреагировал. Будто они незнакомы.

Котельников тоже сделал вид, будто не узнал его. Сам был в штатском. Попытался проследить за ним, но майор растворился в запруженном людьми вокзальном зале. Был ли он в действительности майором Советской армии при наличии гитлеровского «Железного креста»? Это осталось тревожной загадкой…

К сожалению, запамятовал его имя. Тогда радиограмма с упоминанием Ищенко в качестве командира роты «власовской» армии, перешедшей в бригаду осназа НКВД, была отправлена в Центр за подписью «Свой». Наверняка хранится в архиве Четвёртого управления.

Как сложилась дальнейшая судьба Ищенко при соединении партизан с Советской армией, трудно сказать. «Всё могло быть, ибо всё уже бывало».

Когда Котельников встретился с ним впервые, Ищенко было тридцать – тридцать пять лет.

Пришло время Котельникову готовиться к выполнению главного задания. Теперь, возможно, будет легче отправиться за рубеж.

Одновременно он оставался на занимаемой должности в полку ОМСБОНа. Фактически только числился.

Шла напряжённая подготовка к предстоящей работе. Поскольку в наркомате ощущалась теснота, ему поставили небольшой стол в углу кабинета наркома ГБ Эстонии генерал-майора Кумма. Генерал держался подчёркнуто скромно, тихо занимался своими служебными делами. Часто к нему заходил его помощник капитан Кольк, у которого был отдельный кабинет на том же этаже.

В полночь буфетчица в белоснежной косынке и отутюженном фартуке приносила на покрытом накрахмаленной салфеткой подносе положенные генералу стакан чая с лимоном, два кубика сахара, бутерброд с сёмгой или сырокопчёной колбасой, иногда бутерброд с паюсной икрой и приличного размера марципан.

Кумм часто предлагал молодому человеку положенную ему в полночь еду, приговаривая:

– Не стесняйтесь, ешьте! Мы с супругой сегодня идём в Большой театр (или в какой-нибудь другой).

Котельников благодарил и отказывался.

Уходя, генерал напоминал:

– Непременно съешьте ночной рацион!

Котельников не знал, как быть: хотелось, но стеснялся.

Буфетчица приносила накрытую салфеткой еду и тут же уходила. Не зная, как быть, Юрий всё-таки съедал то, чего никогда не только не ел, но и не видел. На следующий день растроганный Котельников, краснея, благодарил Кумма и чувствовал себя крайне неловко.

Трудовой день порой длился до рассвета. Нередко из окна одного из этажей здания, расположенного напротив станции метро Площадь Дзержинского, было видно, как люди уже выходят из подземелья и идут на работу, а в наркомате ещё не уходили домой.

Как-то в разговоре Кумм признался, что в прошлом у себя на родине был каменщиком. Высоченный, широкоплечий, степенный, обычно молчаливый, с замедленной реакцией, красавец с золотисто-волнистой, словно после укладки парикмахера, шевелюрой, в отутюженном элегантном генеральском мундире он казался принцем! При этом очень тихий, спокойный, интеллигент высшего класса.

Когда Котельников прощался с Куммом, благодарил и извинялся за причинённые неудобства, тот встал и, выйдя из-за стола, взяв Юрия за локоть:

– Мне было приятно ваше присутствие. Желаю вам удач. А когда кончится война, приезжайте в Эстонию. Народ у нас добрый, трудолюбивый, вежливый.

Котельников находился в кабинете начальника отдела полковника Евгения Петровича Мицкевича– давнего закордонного работника, пережившего к тому времени серьёзные потрясения, арестованного и вскоре оправданного. Мицкевич сообщил своему подчинённому, что из Центрального Комитета партии поступил положительный ответ на запрос о его поездке за рубеж.

Юрий был приятно удивлён. Понятия не имел, что такой запрос посылался в высшую партийную инстанцию.

– Поэтому, – продолжал Евгений Петрович, – возможно, завтра, у вас состоится встреча с высшим руководством. Надо иметь это в виду и быть готовым к вопросам, которые могут возникнуть во время беседы. Вас представит начальник управления товарищ Фитин.

– Но я буду, если можно, без наград.

– Напрасно! Видите, при мне она.

На следующий день в назначенное время Котельников уже сидел в приёмной. Тотчас же выпрямился, когда вышел начальник управления Павел Михайлович Фитин и сказал: «Пошли».

Определённый мандраж Котельников, конечно, ощутил. Он хорошо помнил состоявшуюся там года два тому назад «очную ставку» с начальником разведки Сёминым.