Константин Закутаев - Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне

— Бес! — желая проверить предположение, шепнул Катаев. Парень резко тормознул и вскинул на него глаза. По его лицу блуждала довольная ухмылка.

— Помаду со спины сотри, — улыбнулся Костя.

— Тьфу! — Совсем как Рябинин, сплюнул Бес и, уже не скрываясь, потопал в свой отсек, напевая Чижа:

«И все кругом говорили, добился-таки своего…»

Моздок. 5-ый день.

Снова запасные пути. На этот раз последние. Дистанция, которую обычный пассажирский поезд покрывает за 36 часов, для «подкидыша» растянулась на рабочую неделю. Из-за спрессованности поездного пространства, весь путь следования с мелкими происшествиями, бытовыми неурядицами и забавными случайностями слепился в единый пучок воспоминаний…

На одной из станции чуть не забыли зампотыла Бабаева. Произошло это следующим образом.

Имея на руках график с маршрутом следования и, подпитываемый чувством интендантского долга, Юра Бабаев, посчитал какую-то заброшенную станцию за крупный железнодорожный узел. Искренне полагая, что стоянка будет не один час, тыловик выскочил из вагона. Его интересовало, не разболтались ли крепежи на грузовых платформах, фиксирующие УАЗы и ЗИЛ-водовозку. Эту технику, автохозяйство, выволочив из «зелёного ряда» [6] Зелёный ряд — списанная техника (сленг). и, реанимировав двигатель с ходовой, в качестве бесплатного приложения, направило в Грозный.

Бабаев вскарабкался на платформу и, с видом завзятого слесаря, хмуря лоб, пошёл вдоль транспортных единиц, выборочно колупая хомуты и затяжки. Перелезая с одной эстакады на другую, ничего не успев понять, лёгким одномоторным истребителем, Юра спикировал на насыпь и покатился по гравию. Как оказалось, красный свет на путях сменился на зелёный и машинист, совершенно логично, двинул тепловоз дальше. Бабай вскочил на ноги и, хлопающими глазами, провожал набирающий ход состав. Ошибка в станции грозила самовольным оставлением эшелона, дезертирством и ещё чёрт знает чем, может быть даже расстрелом на месте, согласно законов военного времени. Все эти мысли хороводом протанцевали в мозгу начальника тылового обеспечения. И он рванул. Бегал Юра последний раз так давно, что не помнил когда.

Предполагаемые ежегодные зачёты, он, в силу статуса не сдавал, а если и приезжала комиссия из вышестоящих структур, то экзаменоваться приходилось в сауне, под водочку и балычок. Сейчас же его забег напоминал гон лося в период брачных игр, да и поезд, к его счастью, не набрал полного хода. Обогнав платформы с техникой, Юра поравнялся с дверьми последнего вагона. И ужаснулся — они были закрыты, задраены. Обезумевший зампотыл заметил чью-то фигуру за пыльным стеклом и, стараясь бежать вровень, отчаянно замахал руками. Человеком за стеклом был Саша Бескудников. Тот самый Бес, уболтавший в первый же день вагонную «Мерил ин Монро» на получасовое совместное проживание, а затем, протрезвев, трусливо гасившийся от её томных попыток продолжить начатое общее ведение хозяйства. Вот и сейчас, докуривая третью сигарету, он в тамбуре пережидал её увеличившуюся активность. Тыловика Бес увидел сразу же, но, обладая странным чувством юмора, решил поиздеваться над несчастным бегуном.

С белогвардейским выражением лица, выпуская дым в стекло входной двери, он демонстративно не замечал несвязных выкриков и нелепых прыжков, чемпиона мира по бегу среди тыловиков. Стараясь придать своему взгляду мудрость, уставшего после сложной операции, хирурга, Саша начал вальяжно отворачиваться от окна.

— А-а-а-а!!! — разорвалось сердце Юры Бабаева, в перерыве вдоха-выдоха Бескудников, туша сигарету в банку, «вдруг случайно заметил», уже потерявшего надежду зампотыла.

Всем своим видом, обозначая озабоченность и отзывчивость спасателя международного класса, Бес споро задёргал засовами и задвижками. Рывком открыл дверь и, посторонившись, пропуская засипевшую нижнюю полку перекрытия, заорал:

— Братуха-аа!! Давай руку-у!

Дернувшись в героическом прыжке, Бабаев ухватил протянутую ладонь. Натужно крякнув, Бескудников потянул на себя плотное тело с заплетающимися ногами. Совместными усилиями они ввалились в узкое пространство вонючего тамбура. Бес на ногах удержался, но Бабаев, по-бабьи охая, сел задницей на грязный пол. Грудь его от стремительного бега вздымалась, глаза налились влагой, в уголках рта пузырилась сухая пена. Саша, с трудом сдерживая гадливую улыбку, сочувственно спросил, на «вы»:

— Как у Вас? Нормально? Доктора быть может?

Понимая, что вызов доктора, предаст его конфуз огласке, тыловик отрицательно замотал головой, выставив потные ладони вперёд. Говорить он всё ещё не мог. Продолжая зарабатывать очки, Саня присел на корточки и участливо посмотрел на спасённого:

— Дверь закрыть? Или пусть обдует?

Утвердительный кивок. Понимай, как знаешь. Спустя минут пять, Бабаев обрёл дар речи, первым делом попросив Сашу не разглашать происшествие.

— … А то начнут лыбу давить… Ну, вы меня понимаете…

Просьбу тыловика подкрепил обещанием не остаться в долгу. Бес, ответствуя, прижимал руки к груди, давал слово аспиранта МГУ.

Словом, в присущей ему манере, при общении с руководством, кривлялся и позировал. Что, впрочем, принималось, неискушённым в оперских интригах Бабаевым за чистую монету.

Надо ли говорить о том, что к вечеру весь эшелон обсуждал эту гонку преследования.

Где-то в ростовской области вологодский «подкидыш» маневровый тепловоз спустил с горки. Это такой способ сцепки товарных вагонов, который не требует филигранной четкости стыковки, ввиду отсутствия каких-либо последствий для грузовых составов. Чего не скажешь про вагоны пассажирские. Мягкое, вкрадчивое движение степенно набирало ход. Вот за окнами проплыло здание товарной станции, затем переезд, опущенный шлагбаум… И вдруг жёсткий стык многотонного удара потряс эшелон. Загремела, сметаемая инерционным движением, посуда со столов, сумки, лежащие на третьих полках. Те, что потяжелее полетели вниз, на головы, полегче перескочили на соседние.

Кто-то из пассажиров, не успев ухватиться, повторил участь баулов, а один из мобовцев, бережно несший кружку с кипятком, обварил себя и парочку корешей.

В первом купе все только проснулись и сползли на нижние полки. Лавриков и Долгов получили на колени всё, что находилось на столе и, Катаева, сидевшего напротив. Миша Кутузов ударился грудью о край стола, но стоически переносил боль, морщась и потирая ушибленное место.

Много всего было за эти пять дней. Но по мере приближения к границам Чеченской республики личный состав всё-таки вынырнул из перманентного опьянения, нарушений дисциплины и мелких бытовых конфликтов.