Александр Поляков - Без права выбора

Как подкошенная, Анна рухнула на кровать, стоявшую за ширмой. Сон вырвал ее из действительности.

…Проснулась она в полной темноте от настойчивого стука в дверь. Не вспомнив еще ничего, она зажгла лампу, держась за стену, дошла до двери и открыла.

Перед ней стоял человек в зеленоватом, из тонкого английского сукна казакине, отороченном барашком, в казачьей, кубанке, которая как-то не шла к его интеллигентному молодому лицу с тонкими темными усиками. Лицо его Анне Семеновне показалось знакомым, только она никак не могла вспомнить, где и когда именно его видела.

— Прошу прощения, сударыня, — сказал молодой человек, — могу ли я видеть Анну Семеновну Галкину?

Голос пришедшего и свежий воздух, ворвавшийся в дверь, вернули Анне Семеновне реальность происходящего.

— Входите, — сказала она. — Галкина — это я. С кем имею честь?

Молодой человек не спешил отвечать. Он шагнул через порог в комнату. Потянув несколько раз носом, повернулся к Анне Семеновне, все еще стоявшей у дверей с лампой в руках, и сказал:

— Эфиром изволили баловаться? Не одобряю!

У Анны Семеновны в голове гудело, развязность же незнакомца окончательно вывела ее из оцепенения.

— Что вам за дело до этого? — раздраженно сказала она и прибавила огня в лампе. — И вообще, прошу назвать себя.

— Мое имя незнакомо вам, — ответил нежданный гость, — а насчет эфира это я так, из медицинских соображений. Необычайно вредно.

— Говорите, что вам надо, — уже не на шутку разозлилась Анна Семеновна.

— Извольте. — Молодой человек пожал плечами. — Прочтите вот это письмо. — И он протянул ей сложенный вчетверо лист бумаги.

— Боже мой! Опять письмо! — Анна Семеновна с трудом поставила лампу на стол и присела рядом.

«Дорогая Аннет! Человек, который принесет тебе это письмо, заслуживает всякого уважения и доверия. Он многое уже совершил для общего дела. Доверься ему, и вместе вам удастся облегчить мою судьбу. Прошу тебя об этом в память о папе. Любящий тебя Юрий».

В голове у Анны Семеновны был какой-то сумбур. Иван Филатов, теперь Жорж Попов! Она знала, что Жорж полтора месяца назад был арестован. Теперь же они оба как бы объединились в ее представлении. Она ощутила странное и таинственное чувство, какое бывало у нее в давние годы на спиритических сеансах. «Нет, я все-таки где-то видела его», — подумала она, глядя на пришельца, а вслух сказала:

— Кто вам дал это письмо?

— Позвольте прежде представиться! Корнет Бахарев, Борис Александрович. — Он слегка поклонился, показав ровный, как по ниточке, пробор в темных волосах, и прищелкнул каблуками. — Письмо не далее как вчерашнего дня я получил из собственных рук Юрия Георгиевича. Он очень настаивал, чтобы я зашел к вам.

— Но ведь он арестован?

Гость пожал плечами.

— К сожалению, не один он. Мне тоже долгое время пришлось разделять с ним судьбу. Но, слава богу…

— Значит, вы были вместе с ним! Как же вам удалось… — Она остановилась в поисках слова.

— Нет, нет, — сказал Бахарев, — не волнуйтесь, я не бежал. Видите ли, когда мы с вами будем знакомы ближе, — он сделал многозначительную паузу, — я смогу подробно рассказать вам, как мне это удалось. А пока я скажу, что деньги значат кое-что и в наше время.

Анна Семеновна почувствовала, что мистика тает.

— Так чего же вы хотите от меня? — спросила она.

— Я? — недоуменно переспросил гость. — Я — совершенно ничего. Юрий взял с меня клятву, что я свяжусь с вами и мы вместе попытаемся вызволить его. В данном случае я — невольник чести.

— Ах, вот оно что! А как вы думаете это сделать?

— У меня есть кое-какие связи, я мог бы…

Анна Семеновна задумалась. В голове у нее все еще не было ясности. И почему-то больше всего ее занимала мысль, где она видела этого человека раньше.

В томительном молчании прошло несколько минут. Потом, заметив, что гость все еще стоит, она сказала:

— Садитесь.

— Собственно говоря, — начал он, — может быть, сотник Попов питал ложные иллюзии и вы вовсе не намерены помочь ему. В таком случае… — Гость сделал попытку обидеться.

— Нет, нет. — Анна Семеновна положила руку на плечо гостя. — Расскажите мне о Жорже.

Она слушала давно известную ей историю Жоржа Попова о том, как сам генерал Корнилов вручил ему награду Добровольческой армии, о том, как он скрывался, потом голодал, как, наконец, в тюрьме непрерывно рассказывал своему товарищу о любви к ней. А сама думала совсем о другом, о первом письме, полученном ею сегодня от Ивана Филатова.

— Это хорошо, — сказала она наконец, — хорошо, что боевые друзья не оставляют друг друга в беде. Но… — она остановилась и вытерла слезы платочком, все еще зажатым в кулаке, — может быть, я буду непоследовательной, но есть случай более экстренный и трагичный.

Она протянула Бахареву записку, полученную утром. Анна Семеновна видела, что корнет был потрясен содержанием этого короткого послания. Он вскочил и нервно прошелся по комнате.

— Иван Егорович! Я много слышал о нем. Ведь он служил под началом Лавра Георгиевича Корнилова. Когда вы получили это письмо?

— Сегодня!

— И вы все еще здесь? А не кажется ли вам странным, что человек, который принес его к вам, не счел возможным зайти? Вам немедленно нужно переменить квартиру.

— Сейчас? Но, боже мой, куда же я пойду?

— Это я беру на себя. — Корнет Бахарев картинно повернулся, и в свете разгоревшейся лампы Анна Семеновна внезапно узнала это лицо, вспомнила, где она его видела. Ну, конечно же, он так похож на Лермонтова!

— Итак, — продолжал он, — долг товарищества повелевает мне взять вашу судьбу в свои руки. Завтра утром я отправляюсь в Екатеринодар. Я не пожалею жизни, чтобы спасти Ивана. А сейчас собирайтесь. Вы будете жить в другом месте.

У нее не было ни сил, ни желания возражать. Через полчаса они уже шагали по засыпавшему тревожным сном городу.

Ранним утром, когда апрельское солнце еще не начало как следует припекать, по Ростовскому бульвару не спеша прогуливались два неприметных человека. Один из них, в старом купеческом картузе, какой любили носить мелкие лавочники и приказчики, с висячими подковой усами, был плотен, нетороплив. Второй, в инженерной фуражке и старом потертом пальто с бархатным воротником, был повыше ростом, прям, чисто выбрит и опирался на полированную ясеневую трость, на которой были видны следы снятых украшений.

Человек в картузе говорил тихо, мягко и вкрадчиво:

— Помилуйте, Александр Игнатьевич, я ведь и сам человек не новый, знаю, чего можно, чего нельзя. Поверьте, не стал бы вас тревожить, если, бы не такой казус.

— Казус?! — перебил его человек с тростью. — У вас вечно, Новохатко, казусы. Подумаешь, девчонка сбежала. Испугалась, значит, дура, мне давно известно, что эта истеричка кокаин нюхает!