Маргарет Макмиллан - Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую

Среди присутствовавших министров находился премьер-министр Венгрии Иштван Тиса, который занял жесткую позицию и во время кризиса 1914 г. сыграл решающую роль в принятии Австро-Венгрией решения начать войну с Сербией. Его соотечественники, даже те, которые были его политическими врагами, относились к нему с благоговейным страхом за его смелость, решительность и своеволие. «Это самый умный человек в Венгрии, – сказал его главный политический конкурент, – умнее всех нас, вместе взятых. Он как комод с множеством ящичков. Каждый ящичек заполнен знаниями доверху. Однако если говорить о Тисе, то чего нет в этих ящиках, того не существует. Этот умный, упорный и гордый человек представляет угрозу нашей стране. Запомните мои слова, этот Тиса опасен, как открытое лезвие бритвы» [1430] Там же, 131. . Франц-Иосиф любил его, потому что тот сумел твердо и эффективно справиться с венгерскими экстремистами, которые думали только о независимости Венгрии и блокировали все попытки венгерского парламента увеличить военный бюджет.

Тиса, который раньше уже занимал должность премьер-министра, был одновременно и горячим венгерским патриотом, и сторонником монархии Габсбургов. У Венгрии, на его взгляд, было выгодное положение внутри Австро-Венгрии, которое защищало ее от врагов, таких как Румыния, и сохраняло старое Венгерское королевство с его большой территорией. Человек глубоко консервативный, он был полон решимости сохранять и главенствующее положение своего класса землевладельцев, и господство венгров над их подданными, которые не являлись венграми, включая хорватов, словаков и румын. Всеобщее избирательное право, которое дало бы национальным меньшинствам возможность сказать свое слово в политике Венгрии, по его словам, приведет к «кастрации нации» [1431] Stone, «Hungary and the July Crisis», 157. .

Во внешней политике Тиса поддерживал союз с Германией и относился к Балканским государствам с подозрением. Он предпочел бы мир с ними, но был готов к войне, особенно если какое-либо из них становилось слишком сильным [1432] Leslie, «The Antecedents», 323–4. . На заседании Общего совета министров он поддержал ультиматум Сербии с требованием вывести свои войска из Албании. Он написал личное письмо Берхтольду: «События на албано-сербской границе ставят перед нами вопрос, останемся ли мы жизнеспособной державой или отступим и переживем смехотворный упадок. С каждым днем нерешительности мы теряем уважение, и шансы на выгодное и мирное решение подвергаются все большему и большему риску». Если Австро-Венгрия упустит свой шанс самоутвердиться, продолжал Тиса, она справедливо потеряет свое место среди великих держав [1433] Hantsch, Leopold Graf Berchtold , 498; Williamson, Austria-Hungary , 133–4. .

18 октября Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум и дала ей восемь дней на выполнение требований. Из всех великих держав только Италия и Германия были о нем заранее проинформированы, и это стало еще одним указанием на то, что Священный союз в Европе завершал свое существование, и в следующие месяцы Тройственный союз и Антанта все больше работали порознь, когда речь заходила о Балканах [1434] Crampton, «The Decline», 417–19. . Ни один из союзников Австро-Венгрии не выступил против предпринятого ею шага, а Германия пошла еще дальше и оказала ей недвусмысленную поддержку. Кайзер был особенно резок: «Сейчас или никогда! – так написал он на благодарственном письме от Берхтольда. – Мир и порядок должны быть там установлены!» [1435] Albertini, The Origins of the War , т. I, 483–4. 25 октября Сербия капитулировала и вывела свои войска из Албании. На следующий день кайзер, который находился с визитом в Вене, за чаем сказал Берхтольду, что Австро-Венгрия должна оставаться непоколебимой: «Когда его величество император Франц-Иосиф требует чего-то, сербское правительство должно уступать, а если нет, то Белград будет подвергнут бомбардировкам и оккупирован до тех пор, пока воля его величества не будет исполнена». Жестом указав на свою саблю, Вильгельм пообещал, что Германия всегда поддержит своего союзника [1436] Helmreich, The Diplomacy , 428. .

Кризисный год на Балканах закончился мирно, но оставил после себя осадок в виде обид и опасных уроков. Сербия была явной победительницей, и 7 ноября она получила еще больше территории, когда подписала договор с Черногорией о разделе санджака Нови-Пазар. Однако национальный проект Сербии был еще не закончен. Теперь пошли разговоры о союзе с Черногорией или образовании нового Балканского союза [1437] Bridge, From Sadowa to Sarajevo , 366–7. . Правительство Сербии было не способно, да и не готово держать под контролем различные националистические организации в Сербии, которые вели агитацию среди южных славян в Австро-Венгии. Весной 1914 г. во время празднования Пасхи – главного праздника православной церкви – сербская пресса была полна ссылок на возрождение Сербии. Их собратья-сербы, писала ведущая газета, томятся в Австро-Венгрии и жаждут свободы, которую им могут принести только штыки Сербии. «Поэтому давайте сплотимся и поспешим на помощь тем, кто не может вместе с нами ощутить радость этого праздника возрождения в этом году» [1438] Там же, 442. . Руководители России были обеспокоены своей маленькой упрямой союзницей, но не проявили намерений держать ее в узде.

В Австро-Венгрии царило удовлетворение оттого, что правительство наконец приняло меры к Сербии. Как написал Берхтольд Францу-Фердинанду вскоре после того, как Сербия склонилась перед ультиматумом: «Теперь Европа признает, что мы даже без всякой опеки можем действовать независимо, если нашим интересам что-то угрожает, и что наши союзники встанут с нами плечо к плечу» [1439] Williamson, Austria-Hungary , 154–5. . Однако посол Германии в Вене заметил «ощущение унижения, сдержанного гнева, чувство, что ее обошли и Россия, и ее собственные друзья» [1440] Afflerbach, Der Dreibund , 748. . Все испытывали облегчение из-за того, что Германия в конечном счете осталась верной союзу, и возмущение из-за растущей зависимости Австро-Венгрии. Конрад выразил свое недовольство: «Теперь мы не более чем сателлит Германии» [1441] Sondhaus, Franz Conrad von Hötzendorf , 129. . Существование на юге независимой Сербии, которая стала еще сильнее, чем прежде, оставалось напоминанием о неудачах Австро-Венгрии на Балканах. Берхтольд подвергался массированной критике со стороны политиков Австрии и Венгрии, а также прессы за свою слабость. Когда в конце 1913 г. он предложил свою отставку, Франц-Иосиф не поддержал его: «Нет причины, да и непозволительно капитулировать перед группой из нескольких делегатов и газетой. Да и преемника у вас нет» [1442] Hantsch, Leopold Graf Berchtold , 513. .

Подобно многим его коллегам Берхтольда преследовала мысль об угрозе со стороны Сербии, которая была тесно переплетена со статусом Австро-Венгрии как великой державы. В своих воспоминаниях он выразительно говорит о том, как империя была «ослаблена» в Балканских войнах [1443] Там же, 312. . Казалось, что перед Австро-Венгрией все больше и больше встает необходимость жесткого выбора между войной за свое существование и исчезновением с карты мира. И хотя Тиса изначально строил невероятные планы сотрудничества с Россией с целью убедить Сербию отказаться от некоторых своих завоеваний, к этому моменту руководство Австро-Венгрии уже оставило надежду на то, что Сербию можно заставить сделать это мирными средствами; она поймет только язык силы. Конрад, новый военный министр генерал Александр фон Кробатин и генерал Оскар Потиорек – военный губернатор Боснии – все они были убежденными сторонниками жесткой линии. Общий министр финансов Австро-Венгрии Леон фон Билинский, который пытался удержать финансы страны на плаву, теперь поддерживал значительное увеличение военных расходов. «Война, возможно, будет дешевле, – сказал он, – чем нынешнее положение дел. Было бесполезно говорить, что у нас нет денег. Мы должны платить, пока не наступят перемены и мы уже не будем находиться в положении, когда почти вся Европа против нас» [1444] Herrmann, The Arming of Europe , 179. . Теперь среди руководства страны существовала та точка зрения, что силовое решение проблемы с Сербией и, возможно, Россией больше нельзя откладывать, хотя Конрад до самого начала Великой войны продолжал верить, что Россия может «проглотить» ограниченное нападение Австро-Венгрии на Сербию и Черногорию [1445] Williamson, Austria– Hungary , 135; Leslie, The Antecedents , 352–3. . Единственным человеком, который все еще надеялся предотвратить войну, был Франц-Фердинанд.