Надежда Савченко - Я не хочу ненавидеть Россию

— Вы чувствуете угрозу?

— Я чувствую, что угроза есть всегда. Сегодня я не имею права так легкомысленно относиться к своей жизни, потому что моя жизнь, как мне говорят, уже мне не принадлежит. Если она окажется бестолковой и неполезной для людей, то на фиг тогда люди вообще поддерживали меня и на фиг я вот это все пережила?

— Какая самая большая проблема сегодня в Украине и для Украины?

— Коррупция. Чтобы поймать вора, нужно уметь красть. У меня одна проблема: я не умею воровать. Но когда я пойму, как это делается, я научусь с этим бороться. Надо дождаться того момента, когда я смогу что-то изменить. Не надо гнать лошадей. Я всего лишь две недели на свободе.

— Какие ошибки в отношении Донбасса совершил президент Порошенко после своего избрания?

— Мне кажется, что он совершил ту же ошибку, что и Янукович, когда тот не вышел на Майдан к людям, вместо того чтобы разгонять их палками. Можно было избежать Майдана, АТО и войны. Я не буду рассматривать чужие ошибки. Я бы вообще не сделала ни одного шага, что совершили наши политики за всю историю, что я себя помню. Я бы сделала все по-другому. Если у меня сейчас будет возможность сделать что-то, я буду делать по-другому.

— Можно ли приехать на Донбасс и говорить там с [сепаратистами]?

— Они марионетки Кремля. Они боятся. Я это все понимаю. Но, по крайней мере, я посылаю месседж. Несмотря на то что я депутат и я приезжаю в какое-то село по эту сторону линии огня, границы, я могу точно так же ее перейти и поговорить с какой-то бабушкой по ту сторону. Неужели нельзя говорить с людьми? Можно. Это что-то решит? Нет, это ничего не решит. Но, по крайней мере, это украинские люди. Русские пусть едут домой. А со своими будем говорить. Понятно, что пока Россия оттуда не уйдет, это будет сложно. Да, я была на передовой и готова была говорить с ними в любой момент. Но Плотницкий и Захарченко, вместо того чтобы ответить мне (они украли у меня телефон, номер тот же остался, они его знают), они взяли какою-то бородатую куклу Москвы, которая в Минске работает, и которая ответила, что Савченко готова говорить, что значит, многие другие [украинские] политики готовы говорить. Я не готова говорить с ним. Я не знаю, кто он такой. Это какой-то русский, который приехал …

— Вы за амнистию [для сепаратистов]?

— Вы поймите, не бывает черно-белой войны. И война — штука сложная. Да, есть раскол. Но я считаю, что без прощения (хоть я и не религиозный человек) не будет и будущего для Украины. Какая-то часть должна быть [амнистирована]. Я в принципе за амнистию. Есть такие редкие выродки и уроды, которых даже свои не прощали, есть такие преступники, которых нужно будет найти и обязательно посадить за пытки, за мародерство, за все эти ужасы войны. Есть главари этих банд, которые, конечно же, убегут в Россию, и Украина, наконец-то, станет свободной от России.

— Нужно было воевать в Крыму?

— Да, нужно было начинать воевать в Крыму, чтобы не было войны на Донбассе. Хотя многие со мной не согласны. Воевать должна была армия. Несмотря на то, какая она у нас была. Маленькая, обессиленная. Но на Крым бы нашей армии хватило. Если бы Россия поперла, мир сразу понял бы, что это агрессия. У нас тогда была бы совершенно другая защита и другая поддержка. Но не было же правительства. Не было кому принять решение.

— Крым аннексирован незаконно. Но большинство народа в Крыму поддержали это?

— Ну конечно не большинство. Какой там референдум? О чем вы говорите? Когда людей запугали, когда приехали танки, и людям задурили голову. Не большинство крымчан поддержали это. Но там есть большое количество русскоязычных крымчан, которые, да, были готовы [к аннексии]. Оттуда звонили военные и говорили: да, это наша земля и мы не можем уйти, нам никто не дал приказа. Потом русские вошли, подарили им линейку, которой у них не было, новую форму, зарплату повысили. Потом запой прошел. Они говорят: «Простите нас. Не считайте нас предателями». Это большая трагедия народа. Им с этим жить. Я бы с этим жить не смогла. Путин не вечен. Россия не станет империей.

— У вас к Западу претензии есть?

— Могу ли я выставлять претензии за то, что мало помогли? И так спасибо за то, что помогли. Мы сами должны делать больше. Приятно, когда помогают, но мы не должны рассчитывать на помощь. Но все-таки надо надеяться на себя. Россия, например, считает, что в мире есть только две страны — Россия и Америка. Все остальное — это зона их интересов. Если в Америке тоже так считают, это, конечно, очень плохо. Да, мы маленькие. Но не надо нас считать расходным материалом для больших стран. С этим надо бороться. Я на Америку меньше зла, потому что в меня не стрелял американский солдат, а российский стрелял.

— Война на Донбассе закончилась? И если нет, то когда она закончится?

— Она может скатиться в Третью мировую войну. У меня постоянно были такие подозрения. Есть ощущение, которое я называю запах смерти. Ты начинаешь чувствовать войну еще до ее начала. Я до Майдана еще это чувствовала. Запах смерти, запах войны висел в воздухе. Мы понимали, что что-то будет. И что-то началось. Сейчас либо нюх притупился, либо запах улетучился. Сейчас у меня нет такого ощущения. Возможно, война в Украине закончится даже быстро. Мы еще долго будем там устаканивать свои внутренние проблемы. Я бы не хотела, чтобы это заняло десятилетия. Глупо говорить, что мы закончим войну за два месяца. Не закончим за два месяца. Но я очень надеюсь, что за два года все будет хорошо.

— Надо ли Украине вступать в НАТО?

— В 2006 году, когда этот вопрос поднимался, я так не считала и была против, потому что партнерство должно быть партнерством, и мы не должны были вступать туда на правах младшего. Сейчас я вижу, что маленькие страны должны объединяться. Если большие страны считают, что вас можно сожрать, то стайка пираний все-таки акулу сожрет. Если рыбки будут не пираньями, а селедкой, то их сожрет акула. Поэтому нам надо переставать быть селедками, а объединяться и быть пираньями. НАТО для Украины сейчас — это уже вариант.

— Для России в ближайшие двадцать лет это неприемлемо, чтобы Украина вступила в НАТО. Я не говорю о том, плохо это или хорошо. Но это факт.

— Значит, будем воевать с ними, если это факт.