Марк Вишняк - Годы эмиграции

Двуединая задача, несмотря на видимую противоречивость, стоявшая перед революционерами-оборонцами во время первой мировой войны, встала и не переставала стоять и во время второй. И наша резолюция 25 июня 1941 года заявляла: «Мы не забываем, что нашествие на Россию вчерашнего союзника советского правительства, Гитлера, использовавшего для этого вторжения всемерную 22-месячную поддержку Москвы, знаменует собой полное банкротство внешней политики Сталина».

И дальше: «Защита России сейчас неразрывно связана с ее возрождением на основе общих политических и гражданских свобод, без которого успешной обороны России быть не может. Однако борьба за их полное осуществление должна быть подчинена общим интересам обороны против агрессивного фашизма в международном масштабе. С другой стороны, государства к народы, пострадавшие от захватнической политики Сталина не должны поддаться соблазнам и обманчивым иллюзиям вернуть утраченное путем тайного или явного, прямого или косвенного сотрудничества с фашистскими агрессорами. Путь к свободе для них лежит через поражение нацизма и через организацию новой Европы на началах демократического права».

Это было то самое, что с меньшим успехом оборонцы твердили и во время первой мировой войны. Этой линии следовали мы неизменно и во вторую мировую войну. Те же, кто впервые объявили себя оборонцами, становились часто оборонцами Советского Союза и России, как производного от первого, Советского Союза, «сверхоборонцами», а нас, оборонцев «с оговорками», или «условных», стали выдавать – за ненавистников советского строя и, тем самым, якобы и России (Позднее мы убедились, что и в США далеко не все левые стали кривить во время войны. И лидер социалистов, бывший шесть раз их кандидатом в президенты, недавно скончавшийся Норман Томас высказывал аналогичные нашим взгляды по отношению к тоталитарной власти коммунистов во время войны).

В той же книжке «За Свободу» № 2, за июнь-июль, в которой напечатана была резолюция эсеровской группы, были и статьи Авксентьева («Судьба России»), Керенского («Горящая Россия» – оригинал статьи, появившейся в «Лайф» 14 июня 1941 г.), Зензинова («Величайшая в истории человечества битва»), Соловейчика («Оборончество или соглашательство?»), Вишняка («Демократы всех стран соединяйтесь!»), с.-д. Аронсона («Уинстон Черчилл»), беспартийного Тартака («Советская тьма», – роман Кестлера). Я привел имена авторов и названия их интересных статей, написанных под непосредственным шоком от вести о «приближении бронированных дивизий Гитлера к Ленинграду, Киеву и Москве». Передать же их содержание здесь невозможно. Приведу лишь наиболее характерное для некоторых.

Н. Авксентьев доказывал вздорность самооправдания Сталина, будто соглашением с Гитлером «мы обеспечили для нашей страны мир на полтора года и получили возможность подготовить наши силы к отпору фашистской Германии, когда она рискнула бы напасть на нашу родину вопреки договору». Автор саркастически замечал: «Подготовлять отпор возможному врагу и увеличивать свои силы, всячески помогая ему и вредя противникам, – способ во всяком случае совершенно новый» (Справедливость этого сарказма подтвердили факты и статистика, ставшие известными лишь по окончании войны. Военное соглашение со Сталиным обеспечило Гитлеру безопасность со стороны восточного, «второго» фронта, – постоянного кошмара для германских стратегов. Это позволило ему ринуться на Польшу. Торговые же соглашения с СССР, с октября 1939 г. начиная, продолжая февралем и апрелем 1940 г. и т. д. вплоть до последнего договора 10 января 1941 г., то есть через три недели после секретного приказа Гитлера штабу о подготовке вторжения в Россию, о котором тогда же Сталина предупредили Черчилль, товарищ американского государственного секретаря Вельс и собственный агент Сталина в Японии Зорге.

Сталин снабжал Гитлера всем, в чем тот нуждался для ведения войны и удовлетворения нужд тыла: всяческим сырьем, начиная с пищевых продуктов, медикаментов, продолжая мануфактурой, горючим, металлами, включая марганец, хром и платину, и т. д. и т. д. Поставки исчислялись в сотнях тысяч метрических и неметрических тонн и во многих сотнях миллионов рейхсмарок. Секретные документы и литература отмечают, что «Советская власть считала вопросом чести поставлять товары с щепетильной аккуратностью» (Max Beloff. «Thе Foreign Policy of Soviet Russia». Vol. II. London. 1949). Больше того: Советы закупали для Германии материалы, которые США отказывались ей продавать (Robert Huhr Jones: «The Roads to Russia United States Lend-Lease to the Soviet Union». Oklahoma University Press)).

В итоге сталинской «дальновидности» Гитлер овладел всей Европой, а Россия, мирное население, как и вооруженные силы, оказалась почти совершенно отрезана от внешнего мира. И нашлись люди даже заграницей, которые называли Сталина «Иваном Калитой» и «Петром Великим». Все территориальные «приобретения» Сталина Гитлер «отобрал в течение двух недель». «А СССР оказался окруженным странами, пылавшими ненавистью к России и готовыми помогать Гитлеру громить русскую армию... Волею Гитлера взорван союз, позоривший Россию». При этом Авксентьев предостерегал, как и в первую мировую войну:

«Не о революции в России говорю я. Революция в настоящих условиях была бы несчастьем для России. Она внесла бы неизбежную анархию, которая только помогла бы военному разгрому России».

«Горящая Россия» Керенского получила очень широкое распространение, потому что, кроме опубликования в имевшем многомиллионный тираж «Лайф», существо статьи было воспроизведено по радио. Психологически и политически интересно, какое впечатление произвела на него весть о войне. «Как бы ни кончилась эта война, Кремль будет другим. (Очень распространенное предвиденье это, как известно, не оправдалось. Кремль стал другим только через 8 лет после окончания войны со смертью победителя в войне – Сталина. – М. В.). Но в душе моей нет радости. Есть скорбь и ужас. Какой ценой освободится внутренне Россия? И не попадет ли она, не передохнув ни минуты, под новое, по-другому страшное, иго? Я знаю по опыту, как опасно менять лошадей во время переправы через бушующую реку... Имея позади трагический исторический опыт, я сейчас, во имя успешной защиты России, во имя сохранения имперского и культурного наследия наших предков, хочу не только успехов Красной армии, но хочу всячески помогать и Кремлю».

Александр Федорович, очевидно, почувствовав, что его готовность «всячески помогать “Кремлю”» поразит даже его единомышленников, тут же прибавил: «Я знал, что обращение мое к Кремлю прозвучит для многих слишком странно, но в нынешнее время нужно пренебречь всеми условностями, слушать только голос своей совести, говорить всю правду и делать по правде».