Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

Проникшись такими босяцкими подгонами, Олег разоткровенничался, на что и рассчитывал дарящий:

– Ну уважил, братух, ну уважил…, что ж отвечу… – молва о тебе Леха, прямо легенды, с кем не встретишься, все только о тебе и интересуются…, дааа мне бы такого… одного вместо этих…

– Да ладно тебе, Олег, головорезы – что надо, наверняка и не жалко…

– Да…, за исключением «Камбылы»…, а может другим и думать то и не надо… Андрюха просил поинтересоваться, все ли у тебя ровно, нет ли в чем нужды? Тут, кстати, двое Гришиных пацанов пропали – не расслабляйся…

– А от куда предположительно ветер дует?

– Да хрен его знает…, есть никто и звать никак, мож «бауманские», а мож «измайловские»…, как с документами, мож помочь?

– Да не, вроде бы все пучком, если че нужно звони, чем смогу – помогу.

– Ладно, правда номера твоего нет…, лучше ты сам позванивай…, а «варенье» – то!.. – И с этими словами вынув из портфеля крокодиловой кожи приличной толщины пачку купюр зеленоватого оттенка и протянул «Солдату». На том и расстались…

Мостик был положен, а недостающее восполнит время, если, конечно, оно у них будет, ведь все располагают разными его отрезками, о величине, которых имеют весьма смутные представления, впрочем, как и все мы, вместе взятые, и каждый из нас в отдельности!

Наконец настал день, когда чаяния воплотились в материализовавшегося на свободе «Гриню», постройневшего, осунувшегося, но довольного. Он был встречен как герой, хотя таковыми были скорее адвокаты, члены его семьи и парни, занимавшиеся его содержанием в заключении в славном городе Иркутске. Но как всегда об этом бытовом и ставшем теперь не нужным, история умалчивает, отдавая все лавры «главшпану», бывшему в явной печали все эти восемь или девять месяцев, и гневно требовавшего убыстрения его освобождения – ибо, по его словам это не только для его здоровья, но и общего дела, большая пагуба.

Встреча с «Иванычем» и его близкими: «Культиком», «Осей» и «Плосконосом», была скорее похожа на церемонию вручения «Оскара», от куда он уехал не только с дюжинной дорогих подарков, кредитной картой, с соответствующей суммой, но и на новом «Мерине», 140 кузова с максимальной мощностью двигателя, то есть в «шоколаде»…

Очередь Алексея подошла быстро, гораздо раньше братьев, что последних напрягло до полубезумия, но сказать, что такое внимание его обрадовало, вряд ли можно, и причины тому были. Во-первых на своего шефа с некоторых пор он поглядывал как на жертву, судьба которой уже решена, оставалось лишь дождаться удобного момента, а во-вторых показавшееся желание Григория побольше хапнуть и исчезнуть, просматривалось не только сквозь гладко выбритые, воскового цвета, щеки, но и по какому-то новому, всему не довольному и всего опасающемуся взгляду.

Разумеется, уходя он мечтал хлопнуть дверью, и желательно так, что бы она осталась стоять, причем закрытой, а все, что осталось вокруг неё – рухнуло! Позаботиться об этом и должен был «Солдат».

По плану для изымания и накопления денежных средств была придумана целая монстрообразная цепочка причинно-следственных связей, повлекших в ближайшее время отъезд Барятинского в… Киев, где якобы он собирался организовать бензиновый бизнес, который в основном заключался в высылании ему из Москвы огромных миллионных средств, причем в наличном варианте, то есть не учтенных никем, кроме него самого. Результатом чего стало появление большого дома на Канарах за миллион долларов…, остальное от глаз было скрыто, по причине занимания гораздо меньшего места, в портмоне «Грини», в виде кредитных карт.

Хотя есть и еще одна, не известная нам, сторона – Гриша Барятинский был зависим не только от «Седого», но и от еще одной структуры, о чем знал» покупатель», и именно поэтому не мог считать его преданным делу, справедливо предполагая противостояние, рано или поздно появляющееся в таких ситуациях.

Однозначно, после тюрьмы Григорий не желал продолжения прежнего и всеми силами старался отгородиться, и в конце-концов исчезнуть из этого мира, правда ему для этого нужен был «Солдат» ради устранения всех, не желавших как его исчезновения, так и его существования. Мерцая между двумя огнями, он двигался к заветной цели, что само по себе, может и не плохо, но не одна «лягушка» не может стать в этой бочке самостоятельной, и тем более, не в состоянии выбраться из нее сама!

Разговор же, состоявшийся при этой первой встрече, скорее носил вид монолога и начал его «Северный»:

– Братухааа…, хааа…, кааак яяя рад тебя вииидеть. Знаааю, все знаю… Красава… исполняешь тыыы… ващщще на красоту – по ходу один ты за меня здесь мазу тянешь. В натуре, Леха, пока на нарах чах, братишки эти… оба, все рамсы попутали…, на меня уже пацаны косяка давят и за фуфло безпонтовое держат – по ходу все под себя подмяли! Один ты правильный пацан…, ни чо, дай день – другой и всю эту шерстюгу в петушиную масть загонииим…

– «Гринь», чо случилось-то – весь на мурмулете [47]… За ними чё, косяки какие…? Я вообще не в теме, ты поясни…

– Братуууха, из всей этой псятины только у тебя по жизни все ровно, ни чо, с каждого спросим…, гнуть на хааалодную бууудееем… Это гадье – Олег, двух моих штемпов на погост отправил и на тебя засматривался… – ничо, братулец…, «дыры» беспонтовые эти «Рыли», ща я дела на мази поставлю…, а расклад – нормалек, лавешек столько обломится, что ни в одном «воровском кармане» не вынесешь. Ништяк, братуха, ништяяяк!.. Так Леха, давай собирай все, чо у тебя есть, валыны готовь – работы немеренно, сукой буду – с каждого за пронос спрошу, за каждый косячок… прикинь, в общаке ни копейки, мне блевотину какую-то прогоняют, а сами на таких лайбах…, думают в общак нырнули, и еще падлы базарят, что на тюрьму и на мой суд все ушло – забыли, что стрелочник хуже гомосека! Я за то напомню…

– Да как скажешь, «Гринь»…, циферки то у тебя прежние, а то опять на следующий раз через «Рылей» связываться придется, думаю это не желательно. Иии, с твоего позволения, мне бы по конкретнее задачи знать… Так-то у меня всегда все готово – ты же знаешь!

– Таааккк…, значит…, значит… давай завтра у «Петровича» в офисе…

– Да, там народууу – чего светиться?…

– Завтра никого не будет, только «Иваныч» еще приедет… – Все было мутно, не понятно и казалось через чур преувеличенным и дерганным. Григорий явно был «на нерве», да что там на самом пике его, и явно не полностью отдавал себе отчет о произошедшем за время своего отсутствия. Боязнь, что его «отодвинули», и вышедшие из этого ошибочного представления мнения, вели его через, все более растущую боязнь, толи к тирании, толи к мании преследования, толи вообще к фобии потери власти.