Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

Мишка после первого захода в парную ушел за квасом, Вова вызвался помахать топором, и резвился как ребенок, набросив прямо на голое тело доху до самых пят и валенки на босую ногу, явно имея и способности, и привычку в колке дров. Два же основных фигуранта остались один на один в предбаннике, пытаясь понять с чего лучше начать. Рот открыли одновременно, но старший по возрасту, заметив это движение у предполагаемого собеседника, прозорливо уступил ему место:

– Я диссертацию пишу…

– Ну в это то я сразу поверил…

– Я серьезно. Так вот, мне не дали ее закончить, а точнее защититься… А сейчас…, в общем в розыске я, а потому прости великодушно, что пришлось сказать неправду… Я Иван Борисов…

При первых же словах о диссертации, произнесенных слово в слово, еще в тюрьме одним из сокамерников, как оказалось, проходящим по одному делу с Иваном – Василичем (Казачковым), «Солдат» понял кто перед ним, да и лицо сразу всплыло в памяти, правда сейчас оно было не таким улыбчивым, как на фотографии из газеты, бывшей у старого вояки…

…Ваня прищурился, поморщился, протер пальцами глаза, пытаясь понять откуда такая осведомленность и вообще:

– Леш, что-то я как-то…

– Не переживай, если бы Казачков знал, что я рвану со следственного эксперимента, а потом с тобой встречусь, он бы тебе привет передал…

– Вообще ничего не понимаю… Ты тоже что ли в розыске?!

– Нет, Вань, это ты тоже в розыске…, а я опять в розыске…, ааа…, как и предыдущие пол жизни… – меня видишь ли четырнадцать лет искали, нашли и вновь потеряли…, но самое смешное, что теперь я сам собираюсь вернуться…, и грозит мне, друг мой, ни много – ни мало, пожизненное заключение…, впрочем, здесь мы с тобой кажется рука об руку!

– Да что ж ты-то сделал-то?

– В отличие от тебя действительно сделал…, причем, к своим обязанностями я относился ответственно, расчетливо, творчески, но без любви, энтузиазма, и далеко не раз…, правда с удовольствием бы избегал финиша… – Как раз на этих словах подошли Миша с бадьей кваса, и Владимир с охапкой дров. Оба извергали телом облака пара. Иван до того был поражен, хоть и не все еще понял, что воскликнул:

– Ну брат! Ну успокоил, ну… так кто ж ты?!

– Да уже и забыл…, хотя можно назвать меня – «ликвидатором», правда это ничего не объяснит, следователи вот называют… – Алексей наклонился к уху Миронова и прошептал:

– «Киллер номер один»… – И уже отстранившись:

– С чем я категорически не согласен, хотя какая разница!.. Как не называй – убийца и есть убийца!.. – Мужчины, услышав фразу, подумали каждый о своем, причем о разном, и о разных людях, здесь присутствующих, и продолжая об этом думать, пошли готовить пар. Работали слаженно и через десять минут все четверо уже наслаждались пронизывающим жаром пара русской бани. Парилка была большая, печь огромная, полоки высокие и широкие, с настилом из пахучих травок и свежего сена.

После второго захода, парящиеся лежали в блаженном состоянии младенцев, вдыхая запах можжевеловых веников.

В просторной парной, не взирая на температуру и влажность, кислорода было достаточно. Опускающийся с потолка недобранный пар пробирался потихонечку, сквозь все тело, и казалось, что оно растворяется в неге. Весь организм, до последней мышцы, расслабился. Михаил поднялся, подлил еще водицы, настоянной, на только ему одному известных, корешках, и чуть подождав, начал медленно, как веером, помахивать из стороны в сторону большим расплющенным веником, допаривая лежавших. «Свежесделанная», пронизывающая, консистенция чего-то приятно жгущего опускалась, мягко прокаляя уже не кожу, а согревая кости, душу и надежду. Не долго думая, помор схватил из кадушки с холодной водой два веника и голосом, полным вызова, поинтересовался:

– Ну что, кто первый!

– Конечно я! Пока парок свежий… не жалей, лечи – бей… – Но бить никого не стали, напротив, ветки, собранные воедино, плавно заходили вдоль тела Алексея, то меняя направление и окропляя настоем само тело, то потихонечку постукивали по суставам, а то и вовсе, набрав тепла, застывали на каком-нибудь возможно проблемном для здоровья месте. Мишка прошел таким образом всех троих, и после обработки последнего, выгнал всех к прорубленной на реке иордани…

… Жадно выпитые пол литра кваса одним духом, выбили газами с хренным запахом через нос, что вызвало не только мурашки, вылезшие по всему телу, словно гвозди, но и с восторгом передернуло все тело «Солдата»:

– Хорош квасок! Сколько раз не пробовал его, а постоянно минут на пять по мозгам дает! Хоть и безалкогольный… – Миша улыбнулся и понимая, что ребятам нужно дать возможность поговорить без свидетелей, утащил Володю в дом выбирать вяленую рыбу и готовить кое-какую закуску.

Друга Ивана разговоры и вообще все связанное с сегодняшней его судьбой сильно напрягало, и еще больше беспокоило из-за невозможности помочь деятельно, потому такому отвлеченному мероприятию он даже обрадовался.

Борисов посмотрел в след уходящим, через покрытое инеем окно и дежурно поинтересовался о Михаиле:

– Давно его знаешь? Какой-то очень открытый, доброжелательный и до безобразия порядочный человек. Прямо как бывший военный…

– Бывший военный – это я…, а знаю его с того самого момента, как решил ему жизнь оставить… Теперь, честно говоря, в пот бросает, когда представляю какого Человечеща могла земля наша потерять!

– Как это?! Вы ж вроде бы друзья…

– Да вот так. Молодой он был, ввязался не в ту компанию… – люди эти за матерью моего будущего ребенка охотились. И прямо при мне хотели в машину затолкать…, что и было бы для нее последним часом ее жизни…

– А ты?

– А я…, а я одного в ад послал, а второго…, совсем мальчишкой он был… – Мишкааа…, дааа…, а потом ведь и слово он дал мне больше в криминал не лезть… В общем отвез на вокзал, дал денег и пообещал проверить через год – сдержит он слово или нет!

– Ну и…

– Как видишь… Ужасно было бы если бы убил, хотя гипотетика всегда работе мешала… Ну а ты то, историк – террорист, как в эту компанию попал…, хотя компания в высшей степени достойная?

– Да вот…, понимаешь… Патриарх Тихон в начале века отвечая на вопросы ЧКистов фразу произнес: «… я… полагал, что на Руси быть русским непредосудительно!» —, а сегодня… в общем, я бы и хотел с ними учавствовать…, да только случилось так, что и они ничего не сделали… Бред какой-то…

– То есть хотел бы…, но сожалеешь, что не смог поучаствовать в том, чего не было, но что полезно было организовать с твоей точки зрения… Кто знает, что сегодня полезно! И что сегодня полезно, завтра может быть смертельно опасно… иии… врееедно…

– Да, так и подмывает сказать…, хотя знаешь…, только честно – ты вот жалеешь о том, что убивал?