Михаил Кириллов - Перерождение (история болезни). Книга четвертая. 2003–2004 гг.

Буданова засудили. В последнем слове он сказал, в частности: «Зверюга «тракторист» наказан, но он хоть знал, какую родину защищал. А я, какую Родину защищал?!» Судя по этим словам, он вполне вменяем.

В одной из палат клиники Н.С.Молчанова в областной больнице (это было в 1964 г.) какое-то время лежала молодая красивая цыганка. Поступила она с пневмонией и вскоре стала поправляться. Цыгане из табора ее навещали, а муж – нет. Помню, как дотошный и строгий доцент В.Г.Шор допрашивал ее, стоя у ее постели: «Что-то муж ваш пропал. Наверное, уж не вернется? Зачем ему больная жена?» В ответ она только улыбалась. «Я смотрю, продолжал ее испытывать В.Г., вы и не переживаете, не ревнуете?» «Пусть гуляет, все равно ко мне вернется. Я – его судьба», – отвечала она.

Кто знает, может и Селезнев, нагулявшись, домой вернется? Только ждут ли его.

Память остра, как бритва. Воспоминания, связанные с унижением, приводят к кровопотерям, гораздо большим, чем сопровождались сами унижения, имевшие когда-то вынужденную цену. Такая память истощает.

Письмо от брата Саши из Ленинграда. На работе в ЦК все идет своим чередом. Ждем, чем закончится эпопея с блокированием с КПРФ. Аркадьич сейчас в Греции. По слухам там же и Зюганов, а это возможность их встречи и дополнительных переговоров.

Позвонила Валентина Ивановна Бурова. Говорит, что перенесла приступ пароксизмальной тахикардии, была в реанимации. Вытащили. 80 лет: позади фронт, кропотливая работа в Музее Ленина, в ветеранском движении. Изнашиваются старые кадры большевиков. Изнашиваются, но не изменяют себе.

Моя родная 8-я больница напоминает вырубленную рощу. Прежде всего, это касается общественной высоты деятельности и культуры людей. Слава Богу, их еще держат в седле профессиональные интересы. Трагедия нашего времени.

Просеиваю мысли. Вроде бы их много, а в решете ничего не остается.

Радости «Поля чудес», энергию рекламы зубных щеток и прокладок даже моздокская смерть не в состоянии заглушить. Такое впечатление, что всем дается право жить по-своему (вот она – свобода!), в рамках того или иного телевизионного канала. Траур был объявлен, но только по Северной Осетии. А почему? Среди погибших почти нет осетин. По стране траур только скользит. Президент, только что поднявшийся с колен от скорби по Тушино, Тверской и Серафиму Саровскому, вновь вынужден падать от скорби – теперь уже Моздокской. Стоит ли подниматься?!

Страна, четверть народа которой скорбит, а три четверти одновременно развлекается, – не страна. Ни о каком подлинном единстве и речи быть не может.

Письмо от друга из Москвы. «В общественной жизни много непонятного. Читаю «Советскую Россию». Зюганов пишет почти в каждый номер, но мне кажется, что сейчас нужна не столько теоретическая, сколько практическая деятельность. Газету читает ведь довольно узкий круг людей. Вполне возможно, что я просто не в курсе, но то, что выходит на поверхность, не радует. И действия С.Глазьева, который завоевал популярность и авторитет и даже породил надежду, но повел себя как-то непонятно. Глубже вникнуть в их разногласия – не получается (годы и нездоровье препятствуют, да и обстановка в стране – постоянные аварии, взрывы, убийства выводят из колеи, усугубляют неуверенность).

Я очень сочувствую Вам в связи с гибелью племянника в Моздокском госпитале, молодого, энергичного, в самом расцвете сил. Власти не могут наладить нормальную жизнь в стране. Что уж говорить, если даже в органах правопорядка происходят такие безобразия».

После взрыва в Моздоке новая волна кампанейщины накрыла армию. По территории городков и воинских частей волнами бродят проверяющие бдительность. Текут и текут народные денежки, оплачивая неспособность страны к принципиальным государственным решениям. Это ясно. Люди в погонах пассивны, но они не слепы.

В каждом городе есть проспект Строителей, а почему нигде нет проспекта Разрушителей?! Ведь кругом разруха. Или все еще надеются.

Ленинград. Сентябрь. Небо и Нева – то синие, то мрачные в сетке дождя. Листва еще зеленая и густая. Но улица уже под желтым ковром.

Во многих местах – памятные доски, связанные с В.И.Лениным. Не трогают – история!

Трамвайные пути снимают в центре и оставляют на окраинах, там, где нет метро. Поездка на «Газели» – 12 руб. (вдвое дороже, чем в Саратове).

Торговля фруктами и овощами возле метро, на людных местах, – одни армяне и азербайджанцы. Значит, невидимые боссы – тоже армяне или азербайджанцы? Фруктовый кавказский спрут.

Созвонился с друзьями. Всем уже старше 70-ти. Все как-то держатся.

Худенькая старушка показала, как пройти в Клинический городок СПб-ургского медуниверситета с Троицкого (Кировского) проспекта через садик Попова. Делала она это так охотно, как могут только ленинградцы. Гардеробщица в институте пульмонологии была сама любезность, она знает историю этого учреждения лучше, чем его директор.

В городе многое отреставрировано, многое не завершено, еще больше перерыто или заброшено: чем дальше от Санктъ-Петербурга в сторону Ленинграда, тем четче разница.

Невский предельно элитарен. Дорогие магазины – почти пусты. Для кого они, если даже богатых в них нет? В «Пассаже» продавцы буквально ловят за рукав случайно забредшего посетителя, который из-за дороговизны покупателем стать не может. Что это? Отмывание денег? Видимость легальной торговли для отмывания черного нала?

Как я и предвидел, старые дворцы снаружи раззолочены, а изнутри – со дворов – гнилые (провода, трубы, лестницы).

Защита докторской диссертации Татьяны Германовны Шаповаловой проходила в Совете Института пульмонологии Медицинского университета им. И.П.Павлова, что на ул. Рентгена. Этот институт – позднее дитя всемирно известного Всесоюзного НИИ пульмонологии. Но состав совета по-прежнему уникален. Это Г.Б.Федосеев, Н.В.Путов, В.И.Трофимов, А.Н.Кокосов, Т.Е.Гембицкая, М.М.Илькович. Защита проходила строго, традиционно, дозированно, но очень доброжелательно. Это, прежде всего, относилось к председательствующему академику Г.Б.Федосееву. Никто никого убивать не собирался. Да, на таком миру и смерть красна. Всемерно помогала нам профессор Мария Анатольевна Петрова. Защита прошла вполне успешно.

В кабинете профессора Г.Б.Федосеева на стене огромный портрет Ленина, рядом – портрет С.П.Боткина кисти Крамского – подлинник. На нем следы поражения осколками в годы блокады. В углу кабинета – Красное знамя (по-видимому, переходящее). Как было в 1991 году, так и сохранилось. Говорят, Глеба Борисовича из-за его привязанности к советским ценностям частенько «клюют». В кабинете нынешнего зав. кафедрой проф. В.И.Трофимова – тоже висит портрет Ленина, поменьше размером. Молодцы профессора! На этом фоне человек виден в необычном для нынешнего обывателя ракурсе. Обывателя шокирует отсутствие выгоды.