Олеся Лихунова - Хочешь, я буду твоей мамой?

На её вопросы я говорила, что мама была на неё похожа, такие же волосы и глаза, но жизнь у всех по-разному складывается и бывает такое, что люди умирают от какой-нибудь болезни, не дожив до старости. Галя тихо улыбалась, когда мы разговаривали об этом. Было очевидно, что ей хорошо от того, что у неё появилось хоть какое-то прошлое.

Позже мы обсуждали причины, по которым дети оказываются в детских домах, смотрели кусочки документальных фильмов, читали про другие приёмные семьи. Потом уже Галя и сама видела, как мы собираем документы, чтобы взять ещё детей. Мы разговаривали с ней о мотивах, о надеждах и опасениях, о том, как я пытаюсь рассчитать свои силы. И мне нравилось, какие вопросы Галя задаёт. Было видно, что она правильно понимает всё, что я хочу ей донести. И наши отношения становились ближе.

Иногда Галя открыто выражала сожаление, что её жизнь началась в детском доме и что теперь ей сложнее догнать других детей в учёбе, но в этом сожалении не было надрыва и отчаяния, скорее она говорила это с досадой. Но мы обнимались, вспоминали, что за год усердной работы научились очень многому, проговаривали, как важно продолжать работать. И Галя с новыми силами принималась учить стихотворение или решать сложные задачи.

Проходим с Кириллом на рынке около прилавка с клубникой.

Кирилл: «Мама! Это же клубника! Я её обожаю!! Никогда ещё не ел!»

Пришлось купить.

Кирилл уже больше не чудит во время тихого часа и гуляет с папой также весело как остальные дети. В детский дом больше не просится, вспоминает иногда в контексте «а у нас в пятом детском доме было…».

Старательно выполняет все задания, которые я предлагаю. Берёт пример со старших детей. Садится вместе с Галей и Тимуром за стол. Они списывают тексты, и Кирилл тоже просит тетрадку, чтобы писать. Купила ему красивую тетрадь в косую линейку, показываю по три прописных буквы в день — получается замечательно. Тренируется читать слова по книжке с упражнениями. Решает примеры в десятке. Очень любит, когда я распечатываю задания, в которых нужно раскрашивать по цифрам или обводить сложные рисунки, нарисованные пунктиром. То есть, весь в делах. А когда позанимался, то и отдыхать приятно и не скучно.

Работаем над кругозором. Беру его с собой во все магазины, разговариваем про продукты (как делают муку, творог, мёд), про все деревья и птицы, которые попадаются нам на пути.

Я не знаю, как Кирилл собирается идти в первый класс, а ему в детском доме все уши прожужжали про то, что он этой осенью идёт в школу, хотя у меня очень большие сомнения по этому поводу.

Есть у Кирилла настораживающая меня привычка, всё, что он слышал превращать в рассказы о своей жизни. Это естественно для человека, у которого практически нет прошлого, я прекрасно понимаю, откуда это идёт. Но когда слышу это, каждый раз удивляюсь.

Например, ни с того ни с сего, в общем разговоре Кирилл весело начинает рассказывать, как когда он родился, его маме не разрешили кормить его грудью, и она кормила его из бутылочки. А потом её посадили в тюрьму. И в этой жуткой истории я узнаю то, что я вчера рассказывала Гале о смесях, которыми кормят детей (у Гали новая кукла-малыш, и она интересуется) + Галин рассказ, что у них в ДД была девочка, у которой мама сидела в тюрьме. И вот эти два разговора трансформировались в рассказ Кирилла о своём прошлом.

Сажаю напротив себя и начинаю распутывать этот клубок — что было, чего не было. А потом повторять-заучивать как было на самом деле. И прошу больше не рассказывать глупости.

А ещё я каждый день думаю о том, как же невыносимо скучно Нине в больнице.

Я вспоминаю их прогулку в реабилитационном центре, когда дети просто сидят в коляске около подъезда в тени дерева, и грущу. Семь лет девочке. Хочется вскочить, убежать на качели, по траве, покататься с горки. Но они просто сидят и смотрят вокруг себя.

Думаю, можно ли Нину как-нибудь покатать с горки, чтобы я запускала, а папа ловил… Как можно жить без этого?

Пытаюсь придумать, чем её можно развлечь в больнице. Ведь там просто четыре стены и одна няня на двух прооперированных неходячих детей. На стену от тоски можно залезть. Может принести туда магнитофон. Записать на флешку кучу сказок и детских песен, наушники тоже купить. Мне кажется, Нине должно понравиться. Вот только перестану кашлять этим ужасным кашлем, может во вторник удастся вырваться туда.

То, что Кирилл не выговаривает некоторые буквы, не так раздражает, как привычка говорить неправильно.

Много раз в день: «Мама, а ты мне такое печенье дадишь?» Туда же запишем «бегишь» и «слазиваю-залазиваю».

«А шо это такое?»

«Я пошарился у себя в шкафу, но футболку не нашёл».

И в таком духе какие-то странные словечки.

Поправляю всё время специальным низким голосом и делаю страшное выражение лица: «НЕ ДАДУ!!».

Особенно букву «Р» приходится напоминать, а то получается «ТЙИ», «ЧЕТЫЙИ».

В последнее время достаточно уже сделать страшные глаза и Кирилл сразу исправляется.

Приехала из Чувашии.

Нинина школа-интернат встретила меня с распростёртыми объятиями. Встретили на вокзале, напоили чаем с мёдом у директора, ознакомили со всеми документами, отвезли в опеку и потом проводили обратно на вокзал. Такого сервиса я ещё нигде не встречала. Чувствуется, что добрые душевные люди.

Соцработник специально из отпуска вышла на целый день, чтобы меня всюду возить.

Короче, документы отдала (правда в опеке сказали привести оригиналы некоторых документов в следующий раз), если всё пойдёт гладко, то в следующий понедельник можно будет Нину забирать.

Коляску дадут складывающуюся, на поезд отвезут и посадят.

Нину видела буквально десять минут.

С Ниной мы встретились в микроавтобусе. Её везли из больницы в интернат, а нас с Ириной подхватили с полдороги, чтобы отвезти в опеку. Нина не ожидала меня увидеть и очень смутилась. Она знает, что я документы на неё оформляю, няни и воспитатели ей говорят, что мама приехала, что через неделю её заберут в семью и всякое такое. И сама она, по рассказам Ирины, всем фотоальбом с нашими фотографиями показывает, рассказывает, как кого зовут, и что папа Саша её тоже будет подбрасывать вверх, как детей на фотографии.

И тут вдруг я в автобус неожиданно к ней залезаю и сажусь рядом. Ирина говорит: «Нина, смотри, кто к тебе приехал, узнала?» А Нина смотрит на меня со смесью восторга и смущения и не знает, как меня назвать. Я-то во время знакомства представлялась как Олеся, а вокруг все меня её мамой называют. А Ирина снова: «Что, не узнаёшь?» Нина: «А я знаю кто это, но не скажу!»