Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

Данное прошение М. А. Платоновой не выявлено; упоминается в ее заявлении от 11 марта 1939 г.: // «Областному Прокурору г. Вологда гражд. Платоновой Марии Александровны, прожив. в гор. Москве, по Тверскому бульвару, д. 25, кв. 27. // Заявление. // Убедительно прошу Вас, тов. Прокурор, дать мне разрешение на свидание со своим сыном и на передачу ему одежды, обуви и некоторых продуктов. // Мой сын, Платонов Платон Андреевич – несовершеннолетний, сейчас ему всего 16 лет, он находится в тюрьме уже одиннадцать месяцев. // 22 марта сего года я получила от него письмо, где сын сообщает, что он получил разрешение получать деньги и письмо, что он находится в тюрьме № 2, по Чернышевскому просп., в гор. Вологде. // После получения письма от сына я обратилась в Главное Управление Лагерями в гор. Москве с просьбой о разрешении сделать сыну передачу вещей и продуктов. // Там, в ГУЛАГе, мне сказали, что это разрешение может дать начальник тюрьмы, где находится сын, или же областной прокурор. // Приехав в гор. Вологду, я дважды обращалась к дежурному тюрьмы № 2, по Чернышевскому проспекту, где мне категорически заявляли (не прочитав моего заявления), что сына здесь нет, и никакие мои просьбы о том, чтобы заявление передали начальнику тюрьмы или дали бы мне возможность переговорить с нач. тюрьмы, не привели ни к чему, несмотря на то что я пыталась объяснить дежурному, что я приехала хлопотать о сыне из Москвы, что жить мне здесь негде и трудно ориентироваться в незнакомом городе. // Убедившись, что я не смогу передать мое заявление начальнику тюрьмы № 2, я обращаюсь к Вам, тов. Областной Прокурор, и прошу Вас дать мне разрешение на передачу сыну продуктов, белья и одежды и, если возможно, – свидания с сыном, которого я не видела в течение целого года и который в момент ареста находился в болезненном состоянии: он дважды перенес трепанацию черепа после воспаления среднего уха при скарлатине. И в последнее время у него открылась гнойная течь из оперированного уха, что грозит ему полной глухотой, что в сильной степени влияет на его психику, по определению врачей. // Еще раз убедительно прошу Вас дать мне разрешение на передачу и свидание с сыном. // М. Платонова. // 11/III-39 г. г. Вологда» (Архив. С. 642–643).

Эта поездка оказалась безрезультатной, и Платон так и не увидел мать, не получил даже домашней посылки. 13 июня 1939 г. датировано заявление Марии Александровны на имя Л. П. Берии: «Наркому внутренних дел тов. Берия. // Платонова Мария Александровна, прож. в гор. Москва, Тверской бульвар, д. 25, кв. 27. // Заявление. // Мой несовершеннолетний сын, Платонов Платон Андреевич, 14 месяцев тому назад (в апреле 1938 г.) был арестован и затем осужден. Сейчас он находится в гор. Вологда, тюрьма № 2. В момент ареста моему сыну не было пятнадцати лет. Я прошу Вас, тов. Берия, дать мне разрешение на свидание с сыном, а также на передачу ему одежды и продуктов. Дело касается заключенного подростка, к тому же больного (он три раза перенес трепанацию черепа после воспаления среднего уха) и уже второй год лишенного свободы, – поэтому я убеждена, что моя просьба на свидание с сыном будет удовлетворена. М. Платонова» (Архив. С. 645).

Рецензия А. Платонова на сборник «Литературный Сталинград: литературно-художественный сборник произведений писателей Сталинградской области» (Сталинград, 1939) опубликована в журнале «Литературное обозрение» (1940. № 14. Подпись: Ф. Человеков) – критико-библиографическом двухнедельнике при журнале «Литературный критик».

Анаида Ервандовна – неустановленное лицо. Возможно, речь идет об А. Е. Мазе – машинистке журнала «Литературный критик».

В настоящее время письмо не выявлено. Вероятно, именно это письмо Платона упомянуто М. А. Платоновой в заявлении областному прокурору от 11 марта 1939 г. (см. прим. 1 к п. 229).

На допросе 25 сентября 1940 г. Платон заявил, что его ответы следователю при даче показаний 9 июня 1938 г. не соответствовали действительности, следователь заставил его подписать ложные показания, угрожая тем, что пострадают родители. Основной уликой для обвинения послужили два письма, якобы написанные Платоном немецкому корреспонденту, жившему на Тверской, 25, там же, где и Платоновы. В протоколе от 18 октября 1940 г. зафиксировано следующее признание Платона: «Я, будучи 15-летним мальчиком и в нетрезвом виде, написал действительно письмо корреспонденту немецкой газеты под диктовку АРХИПОВА, признаю в этом себя виновным, но прошу учесть мой возраст» (ЦА ФСБ, дело № 19 067, л. 68). Вероятно, что и это показание написано под диктовку следователя: дело Платона пересматривалось уже в Москве, речь на допросе шла о его освобождении и об окончании следствия; властные органы не могли признать, что «дело» Платона Платонова было полностью ими сфабриковано.

Справка об освобождении Платона из Бутырской тюрьмы датирована 29 октября 1940 г.

В фонде А. Платонова ОР ИМЛИ находятся пять писем от сына, все они отправлены из Норильлага; первое письмо датировано 11 ноября 1939 г. Указанное письмо не сохранилось.

Денежные переводы от родителей доходили до Платона, но были трудности с получением вещевых посылок. В письмах Платон постоянно просит прислать одежду. Но даже в Москве, находясь уже на доследовании в Бутырской тюрьме (сентябрь 1940 г.), он был лишен возможности переодеться в сносное платье. И ему – очень, по-видимому, гордому юноше – приходится признаться в заявлении к следователю: «Моя обувь и верхняя и нижняя одежда настолько износились, что мне придется, идя к Вам на допрос, предварительно обернуться одеялом» (см. опубликованные В. Шенталинским материалы «дела» Платона Платонова: Платонов А. Технический роман. М., 1991. С. 43). // Тридцать лет спустя после трагических событий Мария Александровна вспоминала, как ее сын ходил по двору Бутырской тюрьмы в одних чулках, обернувшись одеялом, о чем ей рассказывал матрос, несколькими неделями ранее Платона выпущенный на свободу. // Вернувшись домой, Платон не таил от родителей, чем встретили его тюрьма и лагерь. Письма перлюстрировались, и поэтому в них писалось только дозволенное. Вологодская тюрьма чуть нt погубила юношу, там его заперли в карцер на двадцать дней за непослушание: вылил баланду на пол. Платон в таком безнадежном положении выдумал приручать крысу, делясь с ней крохами хлеба – единственной пищей, даваемой в карцере. Мария Александровна была уверена, что ее сын терпел жестокое наказание как раз в то время, когда она приехала в Вологду, и безрезультатно бродила вокруг тюрьмы, и громко звала Платона, кричала от безысходности. Будто бы ее стоны услышал охранник, выводивший сына в уборную. Платон не умер благодаря хлебу, который охранник прятал за пазухой. В Вологде юноша переболел цингой и уверял, что к здоровым людям специально подсаживали в камеры туберкулезников с тяжелой формой болезни. // В памяти Марии Александровны остался другой эпизод – уже из лагерной жизни Платона. В Норильске слабого юношу определили в шахту, выполнять норму не удавалось, хотя какой-то паек ему полагался. Но и тот отнимали уголовники. Мария Александровна запомнила рассказ Платона о драке с уголовником из-за пайка. «Доходяга» Платон, доведенный до истощения постоянным недоеданием, из последних сил одолел того, кто напал на него, окровавил этому человеку лицо. Кучка уголовников наблюдала за дракой, не вмешиваясь. После этого случая Платона оставили в покое, и никто не покушался на его скудное пропитание (информация дается по наброскам воспоминаний М. А. Платоновой; хранятся в фонде А. П. Платонова ОР ИМЛИ).