Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)
- Название:«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ФТМ
- Год:2016
- Город:Москва
- ISBN:978-5-4467-0518-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) краткое содержание
Впервые собранные в одном томе письма Платонова – бесценный первоисточник для понимания жизни и творчества автора «Чевенгура» и «Котлована», органическая часть наследия писателя, чей свободный художественный дар не могли остановить ни десятилетия запрета, ни трагические обстоятельства личной биографии. Перед нами – «тайное тайных» и одновременно уникальный документ эпохи.
«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Ты спрашиваешь, что делают мои герои – «Лида и пр.». Лиды у меня нет. Ты путаешь. Есть Вера, которая уже умерла от родов, когда Н. И. Чагатаев [607]был в СарыКамыше. Вещь не мрачная. Келлер плакал не от этого, а оттого, что вещь – человечная, что в ней совершаются действия и страсти, присущие настоящим мужественным и чистым людям. Плачут не всегда от того, что печально, а оттого, что прекрасно, – искусство как раз в этом. Слезы может вызвать и халтурщик, а волнение, содрогание – только художник.
Ты пишешь, что я сплавил вас, а теперь – история. Какая же история? Я не знал, что тебе неприятно, когда тебя любит муж.
«И ради всех святых (наших) не сходи с ума». Смотри, разумные не любят. Ты как раз чрезвычайно умна, что мне и нравится, и нет. И какая ты злая. «Вдруг рукопись не примут? Столько потеряно времени. Что будем делать тогда? На авансы надежды уже нет». Разве можно меня упрекать в этом? Неужели, ты только и связана со мной одними матерьяльными интересами? Как мало, в сущности, в тебе любви и как много хозяйственных соображений. Не бойся ничего, ты будешь жить хорошо. Только не задавай мне таких вопросов, я их не люблю слышать от тебя.
Сегодня встретил Павленко на дворе. Он мне опять говорил о даче для меня [608](я тебе уже писал об этом). Как будто дело реальное. Я думаю, это тебе приятно знать. М[ожет] б[ыть], на будущее лето ты уже будешь жить на своей просторной даче и мы втроем разведем сад и огород, потом ты родишь для меня девочку, похожую на тебя. Неужели не хочешь?
Когда же ты приедешь? У меня дрожит сердце от одного воображения – что будет тогда между нами на нашем спальном ложе! Как я буду питаться тобой! Дождусь ли я этого, или что-нибудь неотвратимо помешает приблизиться тому времени. Не сердись на меня больше никогда.
Я понимаю, что зря пишу такие сплошь любовные, неинтересные для тебя письма. Любовь ведь завоевывается иначе – тактикой, незаметной хитростью и т. д., но я иду напрямик, дуром, как безумный, и результаты не могут быть хорошими.
До свиданья, милая, первая и последняя моя Муза, прекрасная чистая жена и друг.
Целую тебя в губы, в глаза, в щеки [нрзб] [609]. Твой Андрей.
Привет и рукопожатье дорогому сыну.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 529–530. Публикация Н. Корниенко.
Датируется условно – по содержанию письма.
{202} М. А. Платоновой.
2 июля 1935 г. Москва.
Прошу телеграфировать здоровье. Когда приедете.
Целую обоих. Андрей.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 530. Телеграмма. Публикация Н. Корниенко.
{203} М. А. Платоновой.
3 июля 1935 г. Москва.
Вторично прошу телеграфировать твое положение.
Печатается по первой публикации: Архив. С. 530. Телеграмма. Публикация Н. Корниенко.
{204} В редколлегию издания «Две пятилетки».
25 июля 1935 г. Москва.
В гл[авную] редакцию «Две пятилетки».
В редакцию «Красной нови» мною 18/VII была отдана рукопись «Джан» [610]для напечатания. После того я был вызван т. Корабельниковым [611], который сказал мне, что эта рукопись «Джан» предназначалась для издания в книге «Две пятилетки» и я совершил недостойный поступок. Я ответил т. Корабельникову, что если поступок недостойный, то я его в состоянии исправить и согласен исправить, лишь бы уничтожить неприязнь в отношении ко мне со стороны редакции.
Теперь я дам несколько объяснений этому своему действию.
В начале года главная редакция решила издавать бюллетень. Мне предложили написать статью [612]. Я ее написал, отдал рукопись на машинку и выехал из Москвы на.
2 месяца. Рукопись была перепечатана на машинке в мое отсутствие, и перепечатанного экземпляра я уже не видел. Эта рукопись затем была публично проработана, и оценка ее была напечатана в газетах [613]. Я допускаю наличие грубых опечаток машинистки, за которые я тоже ответил, но не в этом дело. Дело в том, что творческий коллектив писателей и моих товарищей, составляющий «Две пятилетки», поступил не в духе коллективизма, не в духе товарищества. Этот коллектив, прочитав мою статью, должен мне прямо сказать, в чем ошибки статьи, – я бы тогда понял это ясно, потому ясно, что в среде коллектива находится ряд людей высоко квалифицированных, особо уважаемых мною. Но дух коллективизма в данном случае не действовал, тот дух, о котором с таким эмоциональным напряжением говорили члены коллектива на многих совещаниях.
Второе. Было несколько собраний. Говорили об издании книг, посвященных двум пятилеткам. Я каждый раз, когда получал повестку, посещал эти собрания. В конце концов выяснилось, что будет издана в первую очередь книга «Картины жизни страны» и что в ней участвует часть коллектива – группа писателей в 7-10 человек [614]. Я остался вне этой группы.
Затем обсуждается и принимается план 2-й книги «Взгляд в будущее». На первое собрание я повестки не получил случайно (моя фамилия была, кажется, спутана с фамилией другого писателя). На второе собрание – в «Правде» – я был не вызван сознательно, хотя я, советский инженер, – имел двойной интерес для присутствия на таком собрании [615].
Из этих трех фактов, пришедших мне на память, мне стало ясно, что я неполноценный член писательского коллектива, человек «из милости».
Итак, в первой книге «Картины жизни страны» я не участвую, потому что это участие было, очевидно, признано нецелесообразным.
В отношении второй книги – «Взгляд в будущее» – я и название ее узнал только из газет. Ясно, что и в этой книге я также участвовать не буду: мое участие не нужно.
Я спросил сам себя: куда же я готовлю свое сочинение? Этому сочинению по плану и темам первоочередных книг некуда попасть, оно там неуместно. Да и кроме того, вторая книга выйдет лишь в 1936 году, я же по разным обстоятельствам не могу ожидать 3-й книги, куда я, возможно, попаду со своим произведением. Ведь будет конец.
1936 года или начало 1937-го?
Вот поэтому я отдал свою рукопись, назначенную для «Двух пятилеток», в журнал «Красная новь», а для «Двух пятилеток», как для издания, мое участие в котором не носит срочного характера (не по моей вине, как видно из изложенного выше объективного материала), у меня есть еще две рукописи – одна совершенно отделанная и готовая (антифашистская по своему характеру) [616], другая – повесть – не вполне законченная, но которую я с избытком управлюсь закончить ко времени нужды в ней [617].
Я прошу главную редакцию принять от меня по договору эту повесть. Размер ее – 20–25 авт[орских] листов; но если она удовлетворит тем предельно высоким требованиям, которые поставлены перед участниками коллектива «Двух пятилеток», то, я думаю, размер рукописи не послужит препятствием к ее изданию. Если это не годится, прошу принять готовую небольшую вещь на антифашистскую тему.
Если оба мои предложения непригодны, то прошу выдвинуть свое предложение, которое я постараюсь исполнить.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: