Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

А третья пусть выходит такой, какой выйдет (вероятно, без «Семидворья» и без «Взыскания погибших»). Это передай как мою настоятельную просьбу и окончательное решение. Иначе, по-другому, и решить-то ничего нельзя. Но все это деловые пустяки, делать которые, однако, необходимо.

Как-то ты там живешь? Получила ли лимитную книжку и прочее? Если нет – немедленно иди к Скосыреву [894]. Но я думаю – этого тебе не потребуется. Больше отдыхай, а то ты совсем стала костлявой и больной. Я здесь материально живу очень хорошо. Жаль только, что нет возможности писать большую важную повесть.

Целую тебя. Твой Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 555. Публикация Е. Антоновой.

{286} М. А. Платоновой.

26 июля 1943 г.

26/VII-43.

Здравствуй, дорогая моя Муся! Сегодня утром вернулся с передовой линии, где наблюдал большой бой. Увидел многое, что раньше я не знал. Если напечатают, прочтешь об этом в газете мой очерк [895]. Редактор [896]прислал мне оскорбительную телеграмму, бессмысленную и сумбурную. Пока я буду работать, но буду принимать меры, чтобы уйти из этой редакции… Я здоров, живу ничего, много пишу. Однако занимаюсь я не тем делом, в котором был бы самым полезным. Как ты живешь там, худенькая, иссохшая от горя и тем более дорогая мне? Мне вчера было трудно, но я вспомнил Тошу и снова он спас меня от страха и отчаяния. Сегодня узнал весть об уходе Муссолини [897]. Это большое событие и для нас хорошее. Напиши, как ты оборачиваешься с деньгами. Трудно тебе, я знаю. Если что будет мое появляться в газете – получай гонорар. Держись скромно, но независимо. Целую тебя, дорогая моя.

Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 556. Публикация Е. Антоновой.

{287} М. А. Платоновой.

30 июля 1943 г.

Действующая армия, 30/VII. Здравствуй, дорогая моя Муся!

Я уже писал тебе, как редактор1 издевался надо мной, когда я только приехал на фронт. Напр[имер], он запрашивал по телеграфу: откуда я приехал и когда? Ему отвечали: из Москвы, вчера. Он говорил по телеграфу: безобразие, как он (я) смеет?… Я приму строгие меры и т. д.

Я ничего не мог понять, я ни в чем не был виновен, я работал как зверь, ездил на передовую, был в бою. Я подумал, что случилось что-то непонятное для меня. Теперь редактор шлет вдруг ласковые телеграммы, печатает. Бог с ним, не говори об этом никому в Москве, чтобы мне хуже не было. Я буду стараться уйти во флот. Тема о сыне – одна из тем о нем – томит меня, но когда я ее напишу? А она имеет ближайшее отношение к войне, просто к нашей победе. Но как убедить мне своих начальников, чтобы они дали мне возможность работать над самым главным вместо работы над второстепенным?… Напиши поскорее и подробнее – как ты живешь, сыта ли, есть ли у тебя деньги?

Я смогу помочь тебе отсюда и делом, и советом.

Напиши еще, есть ли надежда (реальная) на приезд внука, или всё одни слова. Тогда надо предпринять что-то другое. Я хотел прислать сыну цветок, который я взял с могилы вблизи передовой, чтобы ты посадила его на могиле нашего сына, но нельзя его и не с кем переслать, и он вовсе засох у меня. Не знаю, когда я с тобой увижусь. Идут бои, от меня требуют работы всё больше и больше. Надеюсь, что в августе вырвусь на несколько дней, но не уверен. Командировка у меня до 18/VIII, но если шеф вспомнит, то он загодя продлит ее. Пиши же мне, милая, и поклонись святому праху нашего мученика.

Твой Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 556–557. Публикация Е. Антоновой.

1 Речь идет о редакторе газеты «Красная звезда» Д. И. Ортенберге.

{288} М. А. Платоновой.

30 июля 1943 г.

30/VII. Дорогая Муся!

Я давно тебе забываю написать про одну вещь.

У меня там есть в ящике твоего секретера материал. Т[ак] к[ак] он мне совершенно не нужен и ни на что не потребуется, то ты продай его и купи себе обязательно башмаки. Ведь ты, наверно, ходишь совершенно босая.

Купи такие башмаки, которые годились бы и для носки осенью, в непогоду. Сделай это обязательно. М[ожет] б[ыть], тебе удастся приобрести обувь в распределителе – но все равно тебе нужны деньги, а их у тебя нет.

Целую тебя. Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 557. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.

{289} М. А. Платоновой.

31 июля 1943 г.

31/VII 43 г. Дорогая Муся!

Эти дни у меня была возможность писать тебе почти каждый день, что я и делал. Разговаривая в письме, мысленно, с тобой, мне становится немного легче. После смерти сына, как ты правильно и хорошо сказала однажды, мы обречены с тобой доживать наши дни под небом меланхолии… Если тебя там будут беспокоить, то тебе нужно оформиться моим секретарем – что является верным, потому что я почти все время на фронте, а ты ведешь все мои литературные дела.

Узнай в военной комиссии Союза или у какого-нибудь приличного человека, как это нужно сделать, – и делай без смущения. Будь столь же храброй, как со мной храбра. Это если нужно. Обратись, в крайнем случае, поговори с ней – с Еленой Викторовной… Здесь жара, грозы, дожди – трудно ездить и работать. Кормят тут отлично. Но это мне не очень нужно. Хочу писать большие вещи и начну принимать шаги, чтобы избавиться от редакции. Это, конечно, трудно, т[ак] к[ак] я на военной службе. Но я хочу перейти только, оставшись военным – во флоте. Я от тебя не получил ни одного письма. Напиши мне что-нибудь. Чем тебе я могу помочь, кому нужно написать, чтобы тебе помогли? Поцелуй могилу нашего сына. Береги себя, чтобы я увидел тебя.

Обнимаю тебя и целую. Твой Андрей.

Получи гонорар в «Звезде [898]. Поставили ли тебе телефон? Какой его №?

[Приписка сбоку листа] Получи у Раисы Семен[овны] в «Звезде» талон на получ[ение] пайка на август.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 557–558. Публикация Е. Антоновой.

{290} М. А. Платоновой.

3 августа 1943 г.

3/VIII 43. Дорогая Муся!

Вернувшись сегодня из поездки, я узнал большую новость: вместо Вадимова – другой редактор [899]. Для меня хуже не будет, п[отому] ч[то] Вадимов относился ко мне неровно, скорее дурно, чем хорошо. Причина ухода Вадимова для меня совершенно неизвестна и непонятна. При новом редакторе (я его лично не знаю) мне мое положение неизвестно. Какие у него требования, каков теперь будет стиль работы – мне неясно. М[ожет] б[ыть], мне удастся при новом редакторе уйти с миром во флот, если моряки еще не потеряли желания взять меня к себе.

Жаль, что нет в Москве Сорокина. Вышла ли моя книжка в Гослитиздате? [900]Думаю, надеюсь недели через две приехать в Москву, но уверенности в этом нет. Дело зависит от нового редактора и его отношения ко мне. Как-то ты там поживаешь? Я чувствую, что тебе плохо – и морально, и материально. Помолись о нашей судьбе праху нашего мученика-сына. Мне часто кажется, что он цел, существует, и лишь звуки его голоса не доходят до нас, а он наблюдает за нами.