Леонид Васильев - Судьбы дорога

– Конечно, конечно, – поддакивал Валера.

– Жаль, на столе нет огурца! – посочувствовал, изрядно захмелевший «стакановец». Слышь, хозяин, я с тебя денег не требую, тащи ещё «пузырь»!

Моисеев в растерянности, но пошёл открывать багажник.

Фока отпил глоток, остаток в бутылке сунул в карман, заплетающимся языком пробормотал: «Пригодится – воды напиться»! Дымя сигаретой, он отправился почивать.

Далеко за полночь Моисеев проснулся от едкого дыма, нестерпимо пахло гарью, тянуло на рвоту. В темноте он нашарил выключатель, но света не последовало. Он сорвал с крюка куртку, выскочил во двор, вся округа, словно от фейерверка, охвачена малиновым светом. Квартира Фоки объята пламенем, зловеще потрескивая, огонь уже прорвался через крышу, ярко горел рубероид. Со звоном лопались стекла в окнах, из которых вылетают длинные языки жадного пламени. Валера, вспомнив про «стакановца», всхлипнул от бессилия, к дому не подойти. И вдруг, где-то среди разбросанных поленьев дров он услышал слабый голос Букина:

– Валера, спасай имущество…

Моисеев бросился на голос, нашёл Фоку и оттащил в безопасное место. Одежда на нём дымилась, Букин кричал. Валера забежал в построенную кухню, вытащил ведро с водой и облил «стакановца» с ног до головы. Вспомнив про аптечку, стал шарить по карманам ключи от машины, но в куртке их не оказалось. Да и «жигулёнок» нагрелся, вот-вот рванёт бак с бензином. Хозяин пытался его оттолкнуть, но колёса заблокированы ручником.

Бледноликая луна – ночной глаз вселенной, равнодушно уставилась на грешную землю, на людскую суету…

Во дворе Егеря Журавлёва надрывно лаяли собаки. Семён, встав с постели, посмотрел в окно. Ужасная картина пожара обожгла сердце, он, разбудив жену, выбежал во двор и на Уазике поехал в сторону горевшего дома.

Буксиром оттащили «жигули» в безопасное место. От жары задние колёса и стекло багажника лопнули, оплавились задние фонари.

У страдальца обгорела спина, лицо и руки, но из огня выбраться сумел. Букина положили на заднее сиденье, Семён повёз бедолагу в ожоговый центр.

К приезду пожарных огонь ослаб, под струями брандспойтов падали трубы печей, поднимая рой искр. Так по вине алкоголя посёлок лишился трёх жилых квартир, но хуже того Фока наказал сам себя. Жить он будет, но что за жизнь с обгорелым лицом?..

Моисеев погоревал по дому, по сгоревшей бане. Хорошо, что ветер дул в другую сторону, летняя кухня осталась невредимой. Как не горевал Валера, но твёрдо заявил: «Я люблю свою родину. На следующий год приеду сюда строить домик, родственники помогут, и будут приезжать ко мне в гости».

Радостная встреча «народных музыкантов» – бывшего лесника Ёлкина Ивана Григорьевича и гармониста Данилы из деревни Моршавино произошла на улице посёлка Озёрного.

– Давненько мы с тобой не виделись! – пожимая руку балалаечника, – улыбается Данило.

– А ты как оказался в наших краях? – удивляется Иван Григорьевич.

– Меня попросил подремонтировать печь Семён Журавлёв, вот к нему и направляюсь, – теребнул щетину на подбородке Данило, – похоже, придётся у неё менять и свод, и шесток.

– Про то знаю, я приходил к Семёну чистить кирпичи. Мы с его женой Розой Васильевной для ремонта печки кирпичи готовили. Теперь дело за печником. Хорошая у Семёна жена, не то, что бывшая стерва. Роза женщина обходительная, вежливая. Не отпустит из-за стола, пока не накормит, да ещё с собой молока банку нальёт, яичек из курятника принесёт. Слава Богу – теперь Семён хорошо живёт.

Хозяйство у них большое: корова с телком, куры, индюки и прочее.

Семён-то на выходные дни в гости собираются в Волгино к капитану Воробейчику, у него ведь с Натальей Анатольевной, наследник родился. С печкой-то надо поспешить, до выходных закончить бы работу?

– Иван Григорьевич ты не расстраивайся, всё сделаю ко времени!

– Вот и ладненько, вот и хорошо! – похлопал друга по плечу старый лесник, – я тоже помогать приду, глину месить. Вдвоём-то мы с тобой: ух, – гору свернём! Вот, жаль на музыке поиграть время не хватит. У твоей гармони, чай, кнопки-то не засохли? Хе-хе-хе!..

– А у твоей бабалайки струны не поржавели?

Старые друзья засмеялись.

В квартире капитана в отставке Воробейчика собирались гости, для одежды места на вешалке не хватило, её складывали в прихожей на стулья. Гостей встречали сам хозяин Анатолий Владимирович и его мать Анна Васильевна, супруга Наталья хлопотала на кухне. В просторный зал прошла семья Журавлёвых: Семён, его мать Мария Ивановна, жена Роза. Военком Василий Иванович Бородин с супругой Ниной Сергеевной.

Пожилые женщины, присев на диванчике, добродушно беседовали о здоровье, обмениваясь опытом по применению лекарств. Бородин с Воробейчиком обсуждали сюжеты картин, висевших на стенах. Роза, вымыв руки в ванной, ушла на кухню помогать Наташе собирать на стол угощения.

В зале празднично накрыт стол, на середине его, после жаркой духовки, «отдыхает» огромный судак в пироге. В вазах красуются фрукты. Щекочет ноздри селёдка «под шубой» и, как бы на страже всего этого, в потолок разнокалиберно нацелены стволы бутылок шампанского и коньяка. На газовой плите в кастрюле булькает кипяток и дозревшие в нём самолепные пельмени белыми бочками один за другим поднимаются со дна.

В зал вошла празднично одетая, с ребёнком на руках, Наталья Анатольевна, гости захлопали в ладоши.

– Как назвали сына? – широко улыбаясь, спрашивает Бородин.

– Володей назвали, – в честь деда.

– Так-так, – просиял Бородин, – отца зовут – Анатолий Владимирович, а сына, значит, – Владимир Анатольевич, разумно и даже гуманно!

Гости торжествовали: «Когда Владимира крестить будете»?

– Чуть позднее, пусть окрепнет, мал ещё! – отвечает Анатолий, а затем просит, – Василий Иванович, будьте Крестным отцом Володи!

От этого предложения Бородин словно расцвел, морщинки пожилого военкома разгладились, лицо помолодело, окинув взглядом присутствующих, Василий Иванович грустно сообщил:

– Какая жалость, я бы рад да по годам для Володи не подхожу, староват. Крёстный отец должен вести шефство, а свой жизненный путь я почти прошёл.

Нина Сергеевна одёрнула мужа за рукав: «Ну, что ты милый такое говоришь, тебе жить да радоваться»!

– Сожалею, сожалею…

Воробейчик посмотрел на друга Журавлёва и предложил ему стать крёстным, от оказанной чести Семён неожиданно покраснел.

– А Крёстной мамой у Сына Володьки будет Роза Васильевна, – объявил Воробейчик. Гости, одобрительно захлопав в ладоши, стали доставать для новорожденного подарки.

Анатолий Владимирович наполнил рюмки коньяком, фужеры шампанским, стоя выпили за появление на свет Божий нового волжанина – Владимира.