Алексей Сахнин - Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию

Больше всего Ленина возмущает то, что «неопубликованные постановления центра, после их принятия, оспариваются в непартийной печати и в ряды борцов вносятся колебания и смута». В итоге он провозглашает разрыв всех отношений «с этими бывшими товарищами» и заявляет, что он «товарищами их больше не считает и всеми силами и перед ЦК, и перед съездом будет бороться за исключение обоих из партии». Противники восстания в партии должны быть уничтожены.

В тот же день, когда было опубликовано заявление Каменева в «Новой жизни», Троцкий, выступая в столичном Совете, заявил на прямой вопрос о планах большевистской партии, что «никаких вооруженных выступлений нами не было назначено. Но если бы Совет по ходу вещей был вынужден назначить выступление, рабочие и солдаты выступили бы как один человек по его зову». Под этими словами «обеими руками» подписался и Каменев. Действительно, выступление Троцкого, отрицавшего наличие у большевиков планов вооруженного восстания, во многом повторяло заявление самого Каменева. Однако, если последний подвергся небывалой по резкости критике со стороны Ленина, то за Троцкого Владимир Ильич счел нужным вступиться в своем очередном письме: «Увертка Каменева на заседании Петроградского Совета есть нечто прямо низкое; он, видите ли, вполне согласен с Троцким. Но неужели трудно понять, что Троцкий не мог, не имел права, не должен перед врагами говорить больше, чем он сказал?»

Однако, заявление Троцкого было не просто военной хитростью, конспирацией действительных планов заговорщиков. Он открыто излагал тактику ВРК и Петросовета (проводимую большевистским большинством). Об этом сам Троцкий писал позднее, обильно цитируя свою речь 18 октября: «У нас с правительством имеется конфликт, который может получить крайне острый характер… Мы не позволяем… обнажить Петроград от его революционного гарнизона». Этот конфликт подчинен, в свою очередь, другому надвигающемуся конфликту. «Буржуазии известно, что Петроградский Совет предложит съезду советов взять власть в свои руки. И вот, в предвиденье неизбежного боя буржуазные классы пытаются обезоружить Петроград». Политическая завязка переворота впервые дана была в этой речи с полной определенностью: мы собираемся взять власть, нам нужен гарнизон, мы его не отдадим. «При первой попытке контрреволюции сорвать съезд мы ответим контрнаступлением, которое будет беспощадным и которое мы доведем до конца»». Но Троцкий действительно не собирается нападать первым. Понимал ли Ленин этот нюанс?

Вероятно, понимал. В ночь с 18 на 19 октября состоялось совещание Ленина, Троцкого, Свердлова и Сталина на котором обсуждалась тактика партии. В частности было, видимо, принято решение не призывать сторонников партии к вооруженному выступлению. На это решение ссылался через два дня Сталин: «Сокольников написал для завтрашнего номера «Правды» передовицу, заканчивающееся призывом к Советам и членам партии поднять восстание… Я после переговоров с Марией Ильиничной статью оставил без изменений, выбросив конец (с призывом), сославшись на решение позавчерашнего ночного совещания, противоречащее такому призыву». Итак, в узком кругу Ленин пошел на уступку Троцкому и другим сторонникам тактики «активной обороны».

Но в отличие от Каменева Троцкий в целом был за быстрый переход власти к большевикам, а не к «революционному фронту». Троцкий формально поддерживал тактику восстания, а Каменев активно боролся с нею. И всю ответственность за задержку восстания (в том числе и за колебания остальных большевиков) Ленин возлагал на него.

Получалось, что одно и то же заявление может рассматриваться как вполне своевременное или как недопустимое в зависимости от того, какова позиция его автора во внутрипартийной борьбе.

19 октября в официальном письме в Центральный комитет, Ленин требует исключить Зиновьева и Каменева из партии за «полный состав штрейкбрехерства», выразившийся в публикации во внепартийной печати заявления против партийного решения о восстании.

Зиновьев пытался протестовать против ленинских проклятий, ссылаясь на то, что Ленин сам рассылал свои письма в обход ЦК до принятия решения о вооруженном восстании, и, следовательно, точно также грешил против партийной дисциплины. «Неужели трудно понять, – негодовал в ответ Ленин – что до решения центром вопроса о стачке агитировать и за и против можно, а после решения в пользу стачки … после этого агитировать против стачки есть штрейкбрехерство?». Поняв, насколько серьезно на этот раз настроен Ленин, Зиновьев сделал 19 октября попытку сгладить конфликт. Он написал в редакцию «Рабочего пути» заявление, в котором утверждал, что «действительные мои взгляды по спорному вопросу очень далеки от тех, которые оспаривает тов. Ленин. Присоединяясь к вчерашнему заявлению т. Троцкого …, я думаю, что мы вполне можем сомкнуть ряды и отложить наш спор до более благоприятных обстоятельств». Это была почти капитуляция.

На Ленина, однако, этот жест не подействовал. Зато «парочка товарищей» получила неожиданную поддержку со стороны Сталина, который, как главный редактор ЦО, не только не проигнорировал заявление Зиновьева, но и 20 октября опубликовал его с благожелательным комментарием от имени редакции: «Мы в свою очередь выражаем надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева (а также заявлением т. Каменева в Совете) вопрос можно считать исчерпанным. Резкость тона статьи тов. Ленина не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками».

В тот же день произошло очередное заседание ЦК. На нем присутствовало восемь членов ЦК (и ближе к концу к ним присоединилась Александра Коллонтай); ни Ленина, ни Каменева, ни Зиновьева не было. Главный вопрос повестки дня – ситуация вокруг заявления Каменева и предложения Ленина об исключении «парочки» из партии. Свердлов зачитал письмо Ленина. Сам он согласился с Ильичем в том, что поступок Каменева «ничем не может быть оправдан; но ЦК не имеет права исключать из партии». Вместо этого он предложил более умеренную меру: удовлетворить прошение Каменева о выходе из ЦК. Свердлова поддержали еще четверо – Троцкий, Сокольников, Дзержинский и Иоффе (кроме того, обоим оппозиционерам было запрещено выступать против решений ЦК). Трое – Сталин, Урицкий и Милютин – возражали против этого, предлагая «обязать этих двух тт. подчиниться, но оставить их в ЦК» (Сталин), как минимум вплоть до пленума ЦК. Милютин вообще доказывал, что «ничего особенного не произошло». Острота конфликта была непропорционально больше «преступления».

Троцкий заявил, что считает недопустимым публикацию заявления Зиновьева (и аналогичного заявления Луначарского), равно как и комментарий редакции. К его мнению присоединился Сокольников, который сообщил, что «не принимал участия в заявлении от редакции по поводу писем Зиновьева и т. п., считает это заявление ошибочным». Это так сильно задело Сталина, что он подал в отставку из редакции (которая, правда, принята не была).