Александр Окунь - Путеводитель по стране сионских мудрецов

В то время, когда они сотворяли такие чудеса, как Кносский дворец на Крите, или, умастившись благовониями, вели ученые беседы под доброе винцо с изысканной закуской, евреи дикой галдящей толпой шатались по Синайскому полуострову, ели саранчу, и вовсе не исключено, что по ним прыгали песчаные блохи. Кое-как придя в себя после иерихонского концерта, они начали расселяться по стране – племя здесь, племя там. Все это сопровождалось боями местного значения, в которых особо отличился Гидеон, о котором мы рассказывать не будем. Сам виноват: надо было позаботиться и оставить хотя бы парочку достойных туристических объектов. А к тому времени, в котором жил герой и о котором мы непременно расскажем, евреи и филистимляне уже стали жить мирно, а точнее – евреи были под филистимской властью. Что немудрено, поскольку у филистимлян помимо культуры и хороших манер было железо, а у евреев не было ни того, ни другого, ни третьего.

Речь пойдет о настолько известном человеке, что ему в Петергофе даже поставили памятник в виде фонтана из чистого золота. Ну хорошо, из бронзы, но позолоченной. Вот уж кто оставил после себя память вместе с кучей объектов, так это он – Самсон! Для начала: он не брился и не стриг волосы. Это очень удобно. Затем, он был судьей. И наконец, он был здоровущий мужчина – голыми руками разорвал льва (см. фонтан в Петергофе) – и еще был очень изобретательный. Однажды поймал триста лисиц, связал их хвостами, к этим узлам прикрепил факелы и пустил обалдевших зверюшек на филистимские поля, в результате чего пожег не только всю пшеницу, но и виноградники, и масличные рощи. В наше время такой человек называется пироманом.

Разумеется, подобное обращение с животными заслуживает всяческого осуждения (львов, например, в Израиле совсем не стало), но никто Самсону на вид не поставил: уж больно дикого нрава был человек и силы необычайной.

В другой раз Самсон в одиночку поубивал сразу тысячу филистимлян, выбрав для этой цели необычное оружие, а именно ослиную челюсть. Без сомнения, найдутся люди, которые скептически отнесутся к этой истории: ну двух убил, ну десять куда ни шло, но тысячу – это уже фантастика и перебор. А зря: подлинность любой истории легко проверяется наличием небольшой и случайной детали, которую совершенно ни к чему было придумывать. Так вот, в деле Самсона такая деталь имеется. В Библии сказано: «Нашел он свежую ослиную челюсть». Именно указание на то, что означенная челюсть была не высохшая, не какой-нибудь второй свежести, а совершенно свежая, с очевидностью свидетельствует о правдивости этой истории.

Все свои подвиги совершал Самсон в долине Сорек, немного восточнее города Бейт-Шемеша. В этой долине находится очень красивая сталактитовая пещера площадью аж в пять тысяч квадратных метров. Однако главная достопримечательность этих мест располагается на перекрестке Нахшон, где от дороги, ведущей к шоссе № 1 (Тель-Авив-Иерусалим), отходит дорога в сторону Рамле и Лода. Речь идет о киоске около автобусной остановки, где продаются всякие незамысловатые бутерброды, кола, минеральная вода и все такое прочее. Так вот: в конце шестидесятых – начале семидесятых годов прошлого века у этого киоска останавливался не только народ, проезжавший мимо по делам, не только подходили ожидавшие автобуса люди. Сюда приезжали из Беэр-Шевы и Эйлата, из Нагарии и Кирьят-Шмоны, со всех концов Израиля тянулись сюда жители, невзирая на палящую жару и невыносимый зной летом и пронизывающий холод и проливные дожди зимой.

Как вы понимаете, не вчерашние сэндвичи и кока-кола манили сюда этих людей. Дело в том, что у женщины, которая торговала в этом киоске, были груди. «Ну и что? – скажете вы. – У всех женщин есть груди – на то они и женщины». – «Ах! – ответим мы вам. – Что вы такое говорите! Есть груди и есть груди! Таких грудей, какие были у этой женщины, не было ни у какой другой, и не видал таких никто – такой невероятной красоты и размера они были».

Счастливцы, видевшие это чудо света, утверждают, что были они подобны горе Фавор каждая, другие говорят о двух ведрах донышком вверх, третьи, на манер царя Соломона, сравнивают их с белорунными овцами. В народе они получили прозвище «груди государства». В результате район перекрестка Нахшон стал одной гигантской дорожной пробкой, что вызывало недовольство Министерства транспорта, Управления дорог и полиции. Но никакие меры не помогали, ибо те, кого посылали эти меры принимать, стояли в полной оторопи, не в силах отвести восторженных глаз от Божьего чуда. Все это кончилось из-за мужа, которому, по словам одного из тех, кто своими глазами видел «груди государства», надоело делить их со всем миром. Он продал киоск и увез свое сокровище неведомо куда. С тех пор прошло почти сорок лет. Выросло два поколения людей, не видевших воочию этих легендарных грудей. Но нет человека в Израиле, который на вопрос, чем знаменит перекресток Нахшон, не воздел бы мечтательно глаза к небу и благоговейно выдохнул: «Груди государства…»

Вернемся, однако, к Самсону. Этот незаурядный человек заслуживает нашего внимания не только благодаря своему буйному поведению и ставшей общим достоянием красивой фразе «Умри, душа моя, с филистимлянами», но тем, что именно в нем впервые проявилась характернейшая черта еврейского народа: влюбленность в чужие культуры. Самсон был по уши влюблен в филистимлян. Собственно, романы между народами – явление достаточно нередкое: роман англичан с Италией и Грецией, например, или русских – с Францией и Германией. Да, среди россиян были и англофилы, и италоманы, но это маргинальные группы, никак не повлиявшие на два главных направления. Романы эти – романы счастливые, и даже временные ссоры (в истории известные как войны) только подбрасывали дров в огонь пылающей страсти. Конечно же, евреи были (и до сих пор остаются) привязаны к местам своего проживания, будь то Чехия или Украина, Аргентина или Италия. Но мы говорим о любви, которая оставляет след на долгие-долгие годы и память о которой не исчезает многие поколения после разрыва. Это не только влюбленность в культуру, это еще влюбленность в образ жизни и, наконец, в самое место. Однако не стоит представлять себе евреев этакими Казановами на исторических перекрестках. Особенность еврейских романов заключается в том, что это всегда была любовь без взаимности. Горькая, безответная, исполненная иллюзий и самообманов, любовь со стандартно плохим концом. Три великих романа – с Испанией, Германией, Россией – оставили в сердце еврейского народа раны, которые не зарубцевались и по сей день. И сегодня при слове «Испания» вздрагивает душа каждого еврея, хотя после разрыва прошло более пятисот лет. Гранада… Толедо… Сантьяго-де-Компостелла… Саламанка… Барселона… Сарагоса… И сжимается сердце, и комок подкатывает к горлу, и все тело томится, как при имени женщины, которую давным-давно, на заре туманной юности любил ты со всей отчаянностью и безоглядностью, отдавая этой любви себя всего, до самого конца, без остатка.