Ирина Горюнова - Армянский дневник. Цавд танем

Ереванский каскад имеет ряд необычных архитектурных решений. Например, вода в каскаде падает из труб, образующих разные узоры, в том числе – традиционные символы Армении.

В небольшом темном зале висят прозрачно-белые сети, внутрь которых помещены ограненные кристаллы сваровски… Странные каплеобразные инсталляции искусно подсвечены изнутри и вызывают ощущение нереальности увиденного, словно находишься посреди таинственной пещеры причудливого мира, где то ли собраны сокровища разума, то ли ждут своего часа для появления на свет взращиваемые чьей-то волей инопланетные эмбрионы…

В другом помещении вижу три картины, на которых изображены куры. Их написал американский художник Даг Агью. На двух из них портреты кур – головы птиц крупным планом, на третьей – огромный ряд клеток, уходящий вдаль, в бесконечность. В каждой из клеток – курица… Возможно, вам покажется это смешным и даже нелепым, но у меня сразу возникают ассоциации с человеком и человечеством в целом. Каждый из нас томится в такой же клетке, не имея возможности выбраться на волю… Хорошая обложка для книги могла бы получиться, между прочим… Остальные же два портрета не менее говорящие: головы кур почти человечьи, а их красные хохолки и веки напоминают капли крови, стекающие по грязновато-серым замызганным перьям. Непрозрачно-черный взгляд обреченно печален. «Зачем?» – словно спрашивает он. В нем нет боли и страдания, только этот недоуменный вопрос и покорность, страшная в своей сути…

На одной из открытых площадок Каскада глядят сверху на город три дерева… Дать им какое-то определение сложно: это не скульптуры и не инсталляции… Сделанные из серебристого металла изогнутые стволы подобны волне, устремленной вверх, а плоды и листья отлиты из разноцветного стекла или пластмассы. В моей личной интерпретации это соотносится с богатством культуры и красотой Армении, с ее многогранностью, многоцветностью и великолепием, а изогнутые металлические стволы напоминают о том, что мощный ее стержень может слегка наклониться, но никогда не сломается…

Мы потихоньку начинаем знакомиться со всеми ковчежанами, попавшими на этот удивительный корабль, несущий нас по просторам Еревана и обещающий вскоре выплыть за пределы этого города… Но сначала дружеский ужин, радостные улыбки, первые фразы, обмен мнениями… Утром нас ожидают новые интервью и встречи…

Мне сразу, с первого мгновения пребывания, здесь стало понятно, что моя героиня непременно должна приехать в Ереван и найти здесь свою любовь. Открываю компьютер, увлеченно пишу…

Там все как обычно: привычная атмосфера равнодушно фланирующих гостей, зыбкое марево вязких разговоров: деловых, сексуально ориентированных, ехидно-подкалывающих и уничижающих, разнообразие вин, костюмов и декольте, декорированных блестящими камушками разной стоимости, в зависимости от доходов их владельцев… Осознание бессмысленности действа накрывает меня с головой. Высокое искусство – утопия, рождающая чудовищ, тронутых проклятием трамонтаны – холодного шквалистого северного ветра. Касание их ладоней – влажных от пота, шкурчато-сухих, то холодно-скользких, то горячечно-пылающих – неприятно, порой даже омерзительно. Плакатно-эталонные манекены, позирующие под фотовспышками, выставка раздутого тщеславия, гул которой перекрывает тарахтение кинопроектора, выкрики папарацци, аплодисменты зрителей… Эти позеры знают, что лучший способ привлечь внимание к своей персоне – не гениальный фильм, а пошлый скандал с непристойными подробностями, неожиданный выверт, грязное бельецо, вывешенное вдруг на всеобщее обозрение… Они даже сами помогут получить журналам (иногда, для пущей интриги, через подставных лиц) иллюстративный материал к сочиненной креативщиками «утке», а потом, довольные произведенным эффектом, раздуют немыслимый скандал, с воплями о чести и достоинстве понесутся в суд разыгрывать очередной фарс – подделку под древнегреческую трагедию, чтобы лишний раз попозировать, дать интервью, засветиться на телевидении…

Артак всего этого еще не знает в силу юного возраста, некоего идеализма и нежелания видеть факты, разрушающие мечту. Так мне кажется. Его взгляд слишком лучист. Хотя иногда он отпускает такие комментарии, что я понимаю: наивность не такая уж и чрезмерная, как может показаться на первый взгляд… А может, мальчик просто старается казаться таким, чтобы выделиться из толпы?.. Живые манеры его не настолько откровенны, чтобы выглядеть смешным, но скорее притягивающим, ведь мухи всегда слетаются на мед. Расхлябанно виляющие бедрами актрисы, откровенно или исподтишка, бросают ему зазывные взгляды и улыбки. «Голубоватые» продюсеры и режиссеры оценивающе окидывают фигуру, сглатывая слюну вожделения и примеряя его в качестве очередной любовной версии. Но от моего сопровождающего все отскакивает, как теннисные мячи от ракетки.

На следующий день выясняется, что после обеда часть приехавших писателей свободна от мероприятий. Организаторы мгновенно берут ситуацию в свои руки, красавица Ани заказывает мини-автобус, и мы, несколько счастливцев, едем в новое удивительное место, радуясь нежданному сюрпризу.

Каньон у церкви Ованаванк. Пронзительная оглушающая тишина. По склону к маленькой речушке спускаются коровы, лениво подбирая мягкими губами пожухлую, выжженную солнцем траву… Худые, мосластые, они мерно покачиваются в едином ритме движения стада… Слышен гортанный выкрик пастуха, подгоняющего животных… Располагаемся на камне перед провалом… Закатное солнце золотит камни, траву, стены древнего храма…

Роберт сидит рядом, скрестив ноги. Большие, иконные глаза с длинными ресницами полуприкрыты… Он тихо напевает что-то на армянском, словно заклинает пространство… Задумываюсь над тем, что мужчины этой страны смогли остаться мужчинами, а женщины – женщинами… Остается завидовать им, с горечью понимая, что большая часть русских это потеряла… Может, из-за Великой Отечественной войны, когда после ее окончания дефицит мужчин привел к тому, что родившихся мальчиков излишне боготворили, а женщины повсеместно становились ударницами труда, выполняя тяжелую, порой непосильную физиче скую работу, может, из-за пришедшего с Запада фе минизма, а потом и распущенности нравов, и якобы ха ризматично-модного термина «бизнес-вумен»… Не знаю…

Начинает казаться, что я родилась не в той стране, не там, где могла бы быть счастлива… Впрочем, это все глупости – я та, кто я есть, и, может быть, родись я на этой земле, воспринимала бы все как должное, не видя и не ценя то, что вбираю в себя сейчас с такой любовью…

И все же здесь мне хочется чувствовать себя в первую очередь женщиной, за которой будут ухаживать, которой будут восхищаться, говорить комплименты, бросаться на помощь, подавать руку, а иногда и решать за нее… Я так привыкла быть жесткой, требовательной, отдающей распоряжения, умеющей ценить время, вести переговоры, добиваться решения поставленных задач, исполнения обязательств, что переношу этот стиль общения и в личную, повседневную жизнь, не замечая и не осознавая этого, а если и обнаруживая, с грустью осознавая невозможность изменений.