Михаил Корабельников - Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс

В целом, Сталин – фигура в русской революции столь же закономерная, как и случайная. Если бы не было его у руля государства после Ленина, развитие страны, несомненно, могло бы пойти по более благоприятному пути. То же можно сказать и о Германии 1930-х годов без Гитлера.

Отношения Троцкого и Сталина с самого их знакомства были холодными, а порой неприязненными. Оба ощущали свою взаимную несовместимость. Их недоверие друг к другу проявилось уже в ходе Гражданской войны. Троцкий ощущал Сталина своим личным врагом, никогда не считал его компетентным и достойным того места в партии и государстве, которое занял Сталин после смерти Ленина. Он называл его «выдающейся серостью».

Сталин ненавидел Троцкого и как интеллигента, и как еврея, но в первую очередь – как своего единственного реального соперника у власти, который считался вторым лицом после Ленина в советском государстве, имел колоссальный авторитет и по праву должен был занять место руководителя после его смерти. Даже сам взгляд Троцкого, холодный, пронзительный, для Сталина был непереносим. Он боялся Троцкого всегда и успокоился только после его смерти.

По характеру и воспитанию Троцкий был европейцем, Сталин – азиатом. Троцкий был выдающимся революционером ХХ века. Сталин революционером был в молодости. Однако, обретя власть, он превратился в восточного деспота образца XV–XVI веков – в Ивана, но гораздо более «грозного» по масштабам его деяний.

Но все это произойдет позже. А во время Гражданской войны реальная власть Сталина, как и его положение в иерархии руководителей республики Советов, не позволяли ему в полной мере проявить свои способности. Тем не менее, он все же пытался «рулить» на ограниченном пространстве – районе города Царицына, куда в 1918 году он был направлен в качестве одного из руководителей продовольственного дела на Юге России, – вторым руководителем был назначен А. Г. Шляпников. Сталин не ограничил свои полномочия решением продовольственных вопросов, – что само по себе было очень важно, – но попытался прибрать к рукам и дела военные. В составе созданного по его инициативе военного совета

Северного Кавказа, который позже был преобразован в Военно-революционный Совет Южного фронта, Сталин пытался руководить войсками Южного фронта в обход командования. Он стремился забрать в свои руки военную власть в Царицыне, а командование разношерстной красной «вольницей» в этом районе было возложено на К. Е. Ворошилова, который, благодаря личной храбрости, был в большом авторитете у этой вольницы, не желавшей подчиняться никому другому.

Сталин и Ворошилов фактически вышли из подчинения Центру: приказы и распоряжения ими не исполнялись. Ворошилов на запросы Центра не отвечал, присылаемые Троцким военспецы нередко подвергались аресту. После ряда поражений в июне 1918 года отрядов Красной Армии от казаков Краснова под Царицыным, – что явилось следствием дезорганизации Южного фронта, – виновными по распоряжению Сталина были назначены офицеры артиллерийского управления штаба округа, часть которых была отправлена на «баржу смерти». Преследование офицеров в Царицыне могло иметь далеко идущие последствия с массовым переходом военспецов на сторону противника и развалом армии. Чтобы ограничить этот произвол, в августе 1918 года Троцкий издал приказ, в котором попытался очертить права и обязанности командиров.

В результате дезорганизующей деятельности Сталина, осенью 1918 года на Южном фронте сложилось двоевластие: c одной стороны коллегиальный орган – Военно-революционный Совет Южного фронта под председательством Сталина, но без включения в его состав командующего округом Сытина; с другой – командующий (Сытин) с его штабом. Несогласованность действий обеих групп привела к поражениям на фронте, вину за которые члены РВС возложили на командующего. Это прямое неподчинение РВС фронта высшему военному командованию вызвало острый конфликт. Инициированным

Я. М. Свердловым постановлением ЦК РКП(б) Сталину было указано, что подчинение Реввоенсовету Республики абсолютно необходимо, а в случае несогласия он (Сталин) может обращаться непосредственно в ЦК.

До этого момента Троцкий воздерживался от прямой конфронтации со Сталиным, этим, по выражению Ленина, «чудесным грузином». Однако Сталин, несмотря на указания Центра, продолжал нагнетать напряженность. Он слал Ленину послания, в которых призывал «пока не поздно, унять Троцкого и поставить его в рамки… Ибо, боюсь, что сумасбродные приказы Троцкого, если они будут повторяться, отдавая все дело фронта в руки заслуживающих полного недоверия военных специалистов из буржуазии, внесут разлад между армией и командующим составом и погубят фронт окончательно». И далее: «Наша новая армия строится благодаря тому, что рядом с новыми солдатами рождаются новые революционные командиры, навязывать им заведомых предателей, вроде Сытина или Чернавина – это значит расстраивать весь фронт. Я уже не говорю о том, что Троцкий, вчера только вступивший в партию, старается учить меня партийной дисциплине, забыв, очевидно, что партийная дисциплина выражается не в формальных приказах, но, прежде всего, в классовых интересах пролетариата.» (и далее – в том же духе).

В этом монологе – вся сущность Сталина, его демагогия и лицемерие. Отказ подчиняться воинской дисциплине, – раз он уже взялся за военное руководство местного значения, о чем его никто не просил, – принципу единоначалия, без которого не устоит ни одна армия, и нежелание подчиняться лично Троцкому плохо маскируются рассуждениями о том, что рядом с новыми солдатами сами собой рождаются новые революционные командиры и что партийная дисциплина выражается в классовых интересах пролетариата. В чем они конкретно состоят, эти «классовые интересы»? – в неподчинении командованию вооруженными силами Республики? А чего стоят эти выпады против Троцкого?

Одновременно Сталин в обход командования фронтом начал отдавать приказы о перегруппировке войск. Троцкий все еще пытался наладить взаимопонимание между царицынской группой Сталина и командованием фронтом, а когда это стало невозможно, отправил в ЦИК и Ленину следующее послание: «Категорически настаиваю на отзыве Сталина. На царицынском фронте неблагополучно, несмотря на избыток сил. Ворошилов может командовать полком, но не армией в 50 тыс. человек. Тем не менее, я оставляю его командующим десятой царицынской армией на условии подчинения командарму южной… Для дипломатических переговоров времени нет. Царицын должен либо подчиниться, либо убраться. У нас колоссальное превосходство, но полная анархия на верхах. С этим можно совладать в 24 часа при условии вашей твердой и решительной поддержки».