Виктор Гюго - Возмездие. Поэма

О мечте, коей грезил отец.

«А на знамени мы начертали бы рядом:

– «Религия, собственность, вера, порядок». —

Но если безбожник, еврей иль предатель

Возьмется помочь нам, на свой риск и страх,

Кровавый, жестокий, с оружьем в руках,

Тот вор и разбойник нам будет приятен.

«Победитель, крепи неприступное место,

Мы в чести и почете заживем повсеместно.

Магомет иль Христос, или Митра важней?

Наша цель – править миром, она – выше всех.

Здесь никто никогда не услышит наш смех,

Лишь струны сердец задрожат все сильней.

«Мы души упрячем в глухом подземелье,

С мечтаньями наций справляясь умело,

Будь пахари Нила, испанский монах.

Законы долой! Прочь умы! Здравствуй, ночь!

Что ж мысль? Это сука, сбежавшая прочь.

На псарню Вольтера! Закован Жан-Жак!

«А если воскреснет сознанье, задушим.

Шептать будем дамам тихонько на ушко,

Понтоны у Африки и у Спилберга.

Кострища мертвы, но они оживут,

Ну, если не люди, так книги сожгут;

И если не Гуса, сожжем Гуттенберга.

«Об оных, кто силится Рим осудить,

Тот факел, что Бог дал сознанье будить,

Сократу светил и Христа провожал,

Как воры мы, черные, тайно во мгле,

Сначала войдем и потушим тот свет,

Загасим огонь мы молчком, не спеша.

«Темна уже сердца покорного масть,

В их душах пустых разлилась наша власть.

И что хотим, мы делаем бесшумно.

Ни шороха, ни возгласа, ни хлопанья крыла,

Не свергнет тишину, и наша полумгла

Чернее ночи явится безлунной.

«Теперь мы всемогущи. Чернь покорна,

Мы будем управлять страной спокойно,

Всесильем, счастьем, славой по̀лны,

Бояться нечего без веры и без правил…

«И даже если встретимся с орлами,

Спасу Вас», – нам Господь промолвил.

Прочитано в церковных летописях: «Письмо из Гонконга (Китай), 24 июля 1832

Мы объявляем, что г-н Боннар, миссионер Тонг-Кинг, был обезглавлен за веру, 1 Мая с. г. «Это новый мученик родился в епархии Лиона и принадлежал к Обществу иностранных миссий. Он уехал в Тонг-Кинг в 1849 году.»

I

Отец! Великая душа! Как это пережить!

Он, между нами, молод и мог еще бы жить

Премного дней и лет;

В его года душа была чиста;

Он свято чтил учение Христа,

Как в сумраке рассвет.

Он говорил: «Христос есть Бог любви,

Кто его знает, видит рождение зари,

Он вольнодуму улыбнется.

За нас он умер, я бы умер за него;

Меня зовет он только одного,

В гробу и камень мне найдется,

Учение его открыло свод земной,

Он, как отец, рукой качает род людской;

Мы с ним живем и существуем;

Пока тюремщик спит в ночи,

Он, взяв у дремлющих ключи,

Спасает страждущих из тюрем.

«Сейчас он далеко; другой народ,

Не зная про него, во лжи живет,

Цепями скован, бедствует безмерно;

И тщетно силится увидеть Бога;

Напрасно всё! То мертвецов дорога,

Что щупают могилы стены.

Без цели и закона блуждают там и здесь,

В невежестве и злобе, им даже не иметь

И доли от победы славной.

Чтоб их спасти, я шел от мест святых,

Привел я Бога, вижу вас, родных,

Я голову даю вам на закланье!»

Священник вспомнил, в суетные дни,

Апостолам сказал: – Ну, что? Хвались

Кострами, тюрьмами, обманом! —

И глас Христа в последний миг:

– Живите, здравствуйте в любви,

И вы излечите мне раны. —

Мечтал народы просветить,

На путь святой благословить,

Душа неслась под парусами;

Он шел под ветром по волнам,

К кровавым плахам и столбам,

И светом звезд глаза сияли.

II

Тех, к кому шел этот апостол, вскоре его зарезали.

III

Хотя о, нет! Увы! У варваров и дикарей,

Где из твоих костей построен эшафот,

Палач, расставив ряд решеток и мечей,

Веревкой пальцы трет, там, где застыла кровь;

О, небеса! Когда собаки лижут кровь,

И мухи радостно роятся возле вас,

Летят как в улей, в приоткрытый рот,

Жужжат, сидят в отверстьях глаз;

Когда растрепана, без голоса, без век,

Глава твоя на кол посажена жестоко,

Доступная для низостей, ударов и плетей,

Здесь, за спиной твоею изменяют Богу.

И Господа всевышнего здесь у тебя крадут!

Мандрену отдают то, для чего ты умер!

И епитрахиль одев, они в надежде ждут,

Чтоб кардиналом стать и властелином судеб,

Лишь для того, чтоб были кареты и дворцы,

И летние сады под небом голубым,

Серебряная митра, злаченые кресты,

И пить вино пред очагом твоим,

Пирату, чья рука к оружию привыкла,

Бандитам, кои в золоте купаючись живут,

О. Боже! Поверни главу, которая поникла!

Иисуса продают! Иисуса продают!

Передают бандиту нечистыми руками

Святую библию, законы и престол,

И правосудие со строгими очами,

И человеческих сердец сиянья ореол!

По тюрьмам доброта иль мертвая в реке,

И проповедник изгнан разбойником Картушем,

Невинные зарезаны, у вдов душа в тоске,

Продали все: страдания сирот и душу.

Все сразу! Клятву, и то, что Бог хранит,

И храм, где говоришь «Introibo», умирая,

И скромность, чистоту! – Страдалец, посмотри,

Глаза твои могилу сияньем освещают!

Они продали печь, облатка там пеклась,

И продают Христа. И даже его тело!

Они продали пот, что капает со лба,

И гвозди с бледных рук и ног окоченелых!

Бандиту продают, который дорог им,

Страдальца на распятии, на человечьих спинах;

Страдания, семь слов Спасителя святых,

В придачу к ним мучения невинных!

Так, чтоб удар хлыста в ответ он получил!

Чтобы сказать аминь и Слава тебе боже!

Чтоб мертвую главу каменьями разбить!

Чтоб запекалась кровь, стекавшая по коже!

Его колени продают и пальмовые ветви,

И рану на боку, навек застывший взгляд,

И приоткрытый рот, дыханье близкой смерти,

И крик: Господь! Зачем покинул ты меня?

Гробницу продают и полумрак продали!

И серафимов, певших в далеких небесах,

И мать, что возле дерева с поникшими руками,

Стояла возле сына, не поднимая глаз!

Да, то епископы, священники – торговцы

От скомороха мерзкого, с короною на нём,

До сытого Нерона, который вновь смеется,

Ногою – на Тразеасе и на Фрине локтем.

Злодей, ударом жезла, прикончивший закон,

Разбойник-император с бесчестною душой,

Что дважды пьян и низок, но более жесток,

То ли свинья в клоаке, то ли в могиле волк,

Да, продают, о, мученик, задумчивого Бога,

Который улыбается нам в роковой ночи,

Стоящий на земле иль под небесным сводом,

Иль на Голгофе черной, что век кровоточит!

Искусство это счастье, слава,

В житейских бурях заблистало,

Сверкая в небе светлом.

Искусство – это вечный праздник,