Братья Швальнеры - Тухачевский против зомби. X-files: секретные материалы советской власти

…Брага была сладкой и терпко шибала в нос. Поначалу эффекта не чувствовалось, и Никита опрокидывал кружку за кружкой в ожидании «прихода». Более опытные в этом деле мальчишки смотрели на него, посмеиваясь.

– Чего вы? – отбивался он. – Чего ржете?

– Да на тебя глядим. Что-то больно ты резво за дело взялся! Гляди, не убило бы раньше времени, а то и девчонок не надо будет!

– Не учи ученого, – знай себе, Никита продолжал накачиваться.

Самый скверный прогноз сбылся – спустя час Никита был, что называется, «в доску». Отсутствие привычки, да и взволнованное эмоциональное состояние сделали свое дело – и вместо ожидаемых девчонок Никита зачем-то побрел в лес. В тот самый лес, где они еще вчера вдвоем с дедом с трудом разбирая дорогу пробирались, чтобы встретиться с носителем мудрости здешних мест. Что его сегодня туда понесло, да еще в таком виде, да еще не зная дороги, да еще под вечер – загадка. Как он добрел-то до чащобы без посторонней помощи, а после не заблудился и не свалился где-нибудь под деревом – Никита не помнил.

Он еще с детства заметил, что поговорка «пьяному – море по колено» имеет свое практическое значение. Стоит трезвому перейти дорогу в неположенном месте – его или оштрафуют, или, чего хуже, собьет машина. Если же на его месте будет пьяный – хоть МКАД, а перейдет без единой царапины. И памяти не останется. Видимо, сейчас это правило, многократно наблюдаемое им на других примерах, благополучно сработало на нем самом. Так или иначе, вскоре набрел он на дом Велимудра. На улице начинало темнеть, а в чаще леса и вовсе казалось, что приближается ночь – скот уже не пасся во дворе, калитка была заперта, окна затворены ставнями.

Никита не без труда перелез через частокол и собрался уже молотить по окнам, чтобы во что бы то ни стало побеседовать с хозяином дома, но не потребовалось – Велимудр сам шагнул за порог, выйдя ему навстречу.

– А, Никитушка, здравствуй.

– Здорово.

– Ты чего на ночь-то глядя?

Никита ничего не ответил, поскольку был занят более важным делом – старался сохранять равновесие на ногах.

– Вижу, что дело срочное и важное привело тебя ко мне. Что ж, говори, раз пришел.

– Я пришел… ик… спасибо сказать. Смотри-ка, помогло твое зелье-то.

– А то! Ты сомневался? Мои отвары всегда помогают, ибо с душой делаются! И секреты я знаю…

– Это да, этого у тебя не отнимешь… а вот только… про восстание это ты, братец, врешь. Этот твой номер не пляшет. Ну какое восстание, ты что, посмотри на себя. Какие сто лет?! Тебе не больше 70-ти, ты восстания не помнишь и помнить не можешь, не заливай!

Старик опешил:

– Чего ради стал бы я врать тебе, Никитушка?

– Это уж не знаю, а только врешь. А вот скажи-ка ты мне, как это маршал Тухачевский вдруг – раз! – и подавил настоящую войну, которая длилась больше года?! Вот так вот взял и подавил! Никто, главное дело, не мог, а он подавил! Ведь, если верить тому, что ты вчера сказал… ик… то тут целая армия была под водительством Антонова?!

– Так есть, была.

– А Тухачевский подавил?

– Святая правда! Подавил!

– Это как же? Чем?

– Газом специальным.

– А до него никто не мог до этого… ик… дотумкать? Что ж, все такие дураки в Москве были? Первая мировая ведь уже прошла, про газовое оружие все знали…

Глаза старика загорелись каким-то особенным, хищным светом, но Никита не видел этого – поскольку его собственные глаза были напрочь залиты алкоголем.

– Да и потом – ни одного отравленного газом тела не было обнаружено! Ни одного! Так что врешь ты все, старый! Врешь и не краснеешь!

– А ты не думаешь, что Тухачевский некий секрет знал, который и открыл перед ним, какой газ следует применить?

– Тухачевский… ик… знал много военных секретов, но газ тут явно ни причем. Сочинительство чистой воды…

– А вот и нет!

– А вот и да!

– Чему ты веришь?

– Архивным источникам – говорят тебе, дураку, ни одного отравленного тела!

– Бумажкам да надписям верить давно ли стали на Руси? На заборе тоже пишут, сам же знаешь…

– Знаю, – расхохотался Никита, постучав по частоколу за своей спиной. – Бабы туда толпой, а там – вона – дрова!

– Вот вот. А только был газ у Тухачевского. И газ особый – такого ни до него, ни после уж в истории не было!

– И все-таки врешь ибо не докажешь!

– Мне не веришь? Когда такое было, чтоб я врал? Вот лично тебе я врал?

– Сейчас впервые. Но убедительно, – Никита снова расхохотался. Его смех был вызван обильным возлиянием, но Велимудр рассвирепел настолько, что никаких подобных объяснений понимать и принимать не хотел.

– Значит, доказать надо? Что ж, докажу.

– Вперед, я жду, – еле стоя на ногах, держась за частокол, бравировал Никита. Наутро он будет жестоко корить себя за то, что сейчас вступил в этот никому не нужный спор – ну что от того, был ли у Тухачевского газ, или не было? Что в итоге приобретет или потеряет историческая наука? Ровным счетом, ничего. А вот только пьяного медом не корми – а дай поспорить.

Никита смотрел на старика блуждающим взглядом. Внезапно он исчез. Никита протер глаза – тот уже стоял перед ним. Вдруг из уст Велимудра послышалось легкое дуновение «Пфу!» – и все лицо юноши обдало каким-то порошком с совершенно дивным запахом духов и лесных трав. Он прокашлялся.

– Что это?

– А ничего. Ты хотел доказательств – ты их получил.

– Что-то странное какое-то доказательство…

– Скоро все поймешь. А теперь ступай – сам же знаешь, у меня режим строгий! Да деду от меня кланяйся…

Как не мог Никита сказать, как попал сюда – так не сможет потом рассказать и как вышел. Дед переволновался, искал его весь день по всему селу, и потому под вечер ноги сами привели к лесной чаще. Никита выбрался из нее и мирно дремал под большим деревом, когда Николай Степанович обнаружил его и отвел домой. Немного поругивая себя за то, что отпустил парня одного и не углядел, он волок безжизненное тело внука домой. Но с другой стороны, с кем не бывает, дело молодое, думал Николай Степанович. Утро вечера мудренее…

Утро настало скоро. Спал Никита крепко и снов не видел. Проснулся с петухами. Дед ходил по избе взад – вперед, в жестах его читалось некоторое волнение.

– А который час? – не поднимая чугунной головы от подушки, спросил молодой человек.

– Шесть уж, вставай. На сходку пора.

– На какую сходку? С ума сошел, в такую рань!

– Вставай, вставай, лоботряс. На вот, взварчику хлебни. Умел напиться – умей и похмелиться.

Дед разговаривал как-то необычно – «лоботряс», «сходка», ранняя побудка. Обычно он бывал более снисходительным к внуку, а тут… Но Никита попервах этого не заметил, или не придал значения. Он отпил из кувшина, принесенного дедом из погреба, ледяного взвара, и почувствовал некоторое – временное – облегчение.