Павел Нерлер - Con amore. Этюды о Мандельштаме

Третий эксперт – Олег Лекманов, посвятивший немало страниц аналитическому сличению горнфельдовской и мандельштамовской версий «Тиля Уленшпигеля», гораздо суровее к обработчику и редактору:

« Стремясь сохранить и передать национальный колорит «Легенды о Тиле Уленшпигеле», Горнфельд многие иноязычные слова оставлял без перевода, рассчитывая на проясняющий контекст. Мандельштам, редактировавший роман для так называемого “широкого читателя”, встречавшиеся французские слова или переводил или совсем сокращал. Кроме того, в целом ряде случаев он бестрепетно пожертвовал бережно сохраненными переводчиком подробностями фламандского быта, которыми щедро насыщено произведение Шарля де Костера.

< … > Самый радикальный способ купирования текста “Легенды о Тиле Уленшпигеле”, к которому прибегал Мандельштам, поставленный перед необходимостью значительно сократить перевод Горнфельда, заключался в элиминировании не только множества частных подробностей, < … > но и целых побочных сюжетных линий и, соответственно, главок. Так, редактируя первую часть романа, Мандельштам полностью сократил XLI, LX, LXIV и LXXIX главки горнфельдовского перевода.

< … > Главный вывод, напрашивающийся из сопоставительного анализа горнфельдовского перевода с мандельштамовской перелицовкой, следующий: как бы мы сегодня ни оценивали проделанную Мандельштамом работу, назвать ее откровенной халтурой нельзя. Густая правка, которой в процессе переделки подвергся горнфельдовский текст, была спровоцирована необходимостью решать вполне конкретные редакторские задачи. Две самые очевидные среди них, это тотальное упрощение и сокращение “слишком грузного текста” Горнфельда <���…> с целью сделать его максимально доступным для восприятия «широкого читателя». А также идеологическое причесывание текста, вымарывание из него фрагментов “несозвучных“ советской эпохе» 100 100 Лекманов О. Осип Мандельштам. Жизнь поэта. М., 2009. С. 172 – 177.

Все эксперты сходятся в одном: в контексте задач, поставленных перед Мандельштамом издательством, отредактированная им версия самостоятельна (текст перелопачен практически весь), эффективна (текст сокращен и освобожден от политически нежелательных двусмысленностей) и привлекательна для читателя (текст облегчен, и читается легко – «Уленшпигель-лайт-энд-шорт»). Другое дело, что сами эти задачи не слишком кошерны, ибо никак не считались ни с авторской волей де Костера, ни с авторской волей его реальных переводчиков.

Мандельштам прекрасно сознавал, что ложное указание его имени на месте имени переводчика, не будучи дезавуированным, содержит в себе массу угроз. И забил тревогу сразу же после того, как узнал о казусе.

Из Крыма, где он находился, поэт послал Горнфельду телеграмму (увы, не сохранившуюся), в которой приносил извинения и предлагал компенсацию. По его настоянию и издательство вскоре подтвердило его слова, впрочем, не принеся никому никаких извинений и даже теперь не назвав имен пострадавших переводчиков.

Осип Мандельштам для Горнфельда – « талантливый, но безпутный человечек, умница, свинья, мелкий жулик » 101 101 Из письма А.Г. Горнфельда Р.М. Шейниной от 18 октября 1928 г. ( РНБ. Ф.211. Д.266. Л.24 ). В другом письме ей же (от 17 мая 1929 г.) – «прохвосчик» и т.д. . Эта пятерка эпитетов выдает как знакомство с творчеством самого Мандельштама и признание его класса («талантливый», «умница»), так и крайнее раздражение в его адрес, возникшее скорее всего задолго до этой истории. Источник раздражения прямо называет А.Б. Дерман, друг и конфидент Горнфельда: « Какой надменно-аристократический тон, когда он трактует о разных там Михайловских и какая простенькая, вульгарная вороватость. Это не случайное совпадение, – и в том и в другом случае это преломление ницшеанства сквозь призму русского поросенка » 102 102 Из письма А.Б. Дермана от 23 октября 1928 г. ( РГАЛИ. Ф.155. Оп.1. Д.296. Л.27об. ). В этом же письме – еще одна фундаментальная для этой истории констатация: «Тиль Уленшпигель» – «оброчный мужик» Аркадия Горнфельда. .

Тут имеются в виду иронические характеристики, данные Мандельштамом Н.К. Михайловскому в «Шуме времени» (в главках «Эрфуртская программа» и, особенно, «Семья Синани»). Но Михайловский был центральной фигурой всего круга «Русского богатства», к которому прочно принадлежал и Горнфельд! Так что мандельштамовские «наезды» в глазах этого круга смотрелись актами неслыханного кощунства и святотатства.

Но больше всего Горнфельда задевало другое: та уничижительная «критика» его переводческой работы, которую он вдруг обнаружил при сличении версий «Уленшпигеля» – своей и мандельштамовской. От того, что он и Мандельштама поймал на ошибках, «мозоль» не проходила.

Как литератор с 40-летним стажем, он понимал, что мандельштамовская версия в итоге лучше. Разве не об этом – его же слова в публичном письме: « Хочу ли я сказать, что среди поправок нет ни одной приемлемой? Конечно, нет: Мандельштам писатель опытный »? Но в особенности – эти, в письме частном: « А если бы он (О. Мандельштам – П. Н.), дурак, перевел добросовестно, то мне бы моего перевода уж никак не пристроить! » 103 103 Из письма А.Г. Горнфельда Р.М. Шейниной от 12 января 1929 г. ( РНБ. Ф.211. Д.267. Л.2 )

И сколько бы Горнфельд ни «жалел» Мандельштама, называя его даже «не плохим» и «ценным» человеком, больше всего ему хотелось посчитаться с обидчиком и максимально его ославить. Но после двух своих открытых писем – опубликованной «Переводческой стряпни» и неопубликованного (написанного в последней декаде 1928 года) – он избрал для этого преядовитейшую тактику: «жалеть» Мандельштама, но бить, бить его – но чужими руками. Так, отказываясь присоединяться к Карякину в качестве истца, он тем не менее подает ему сигналы о том, как тому грамотнее всего действовать против издательства и Мандельштама.

Но попробуем далее временно воздержаться от комментариев и эмоций. Пускай выговорятся сами документы – письма, статьи, телеграммы, наброски, даже финансовые расчеты – благо все это вполне выразительные голоса. Они легко распределились по четырем отчетливым частям, каждая заняла по 3 – 4 месяца 104 104 Сами документы см.: Знамя. 2014. № 2, 3. .

Первая часть (фаза) – с октября 1928 года по январь 1929. Это реакция Горнфельда на выход своего «оброчного мужика» (Уленшпигеля), переделанного этой выскочкой Мандельштамом. И еще реакция Мандельштама на реакцию Горнфельда, а также Карякина, присоединившегося к дуэту с большим опозданием. Мандельштам тут, в основном, защищается.