Александр Виноградов - Записки геологоразведчика. Часть 1: Семейные хроники, детство, школа

Рис. 12 : Виноградова А.И., 1964 г.

Сама одевалась недорого, со вкусом и известным изяществом. По большей части, одежду шила у хороших портних, заказывая фасон и покрой на свой лад. Как правило, одежда мамы выглядела нестандартно и хорошо на ней сидела. Всю жизнь выводила веснушки на лице, коих в молодости было очень много. Каждый вечер, не менее получаса, сидела перед зеркалом и втирала какие-то кремы. Позднее выяснилось, что они изготавливались на ртутной основе. Проблемы со здоровьем, которые начались после сорока пяти, мама в значительной степени связывала с применением этих кремов.

Практически в тридцать лет мама осталась вдовой. Она была красива и всегда хорошо выглядела, но создавать с кем-то новую семью она, видимо, опасалась и не собиралась. Уже в конце жизни призналась, что в последние годы не ладила с моим отцом, и семья была на грани развода.

Вероятно, воспоминания о некоторых не очень удачных годах замужества и отвращали маму от создания нового брака. Кроме этого, мужчин её поколения практически выкосила война. Выбор был невелик.

Мужчины, безусловно, обращали на маму внимание. Однажды, когда мне было 15 лет, мама спросила: "Если в дом придёт новый мужчина, сможешь его назвать отцом?" Я ответил отрицательно. Тогда мама рассказала, что какой-то инженер из г. Березники (Пермская обл.) сделал ей предложение. Я жалею до сих пор, что так ответил. Ведь ей было так трудно одной. Утешает мысль, что, если бы она действительно серьёзно рассматривала то предложение, моё несогласие не остановило бы её. Значит, были ещё какие-то крупные доводы "против", а мой ответ – последняя капля, перевесившая чашу весов. Я никогда в жизни не видел в доме посторонних мужчин и не знаю ни одного случая, чтобы мама не ночевала дома.

В тресте мама подружилась с машинисткой Марией Лотовной Копыловой, которая имела трагическую судьбу. Та из с. Петропавловского, местная. Закончила до революции женские курсы в г. Верхотурье. Сначала работала учительницей в Петропавловском. Вышла замуж за управляющего трестом "Серовлес". В 1938 г. мужа по надуманному обвинению осудили и расстреляли. Марии Лотовне дали 10 лет лагерей, отсидела от звонка до звонка. Подруги часто общались у нас дома.

Мама говорила, чтобы я слушал её, потому что родители желают детям только добра, и сожалела, что часто не слушала советы своей мамы. Правда, советы на какую тему не уточняла.

К евреям бабушка и мама относились неоднозначно. Сами выходцы из той среды, они хорошо распознавали евреев по разным признакам. Простых трудяг, которые не подличали, вели себя порядочно и зарабатывали на хлеб насущный своим трудом, бабушка и мама уважали. С такими людьми строились тёплые многолетние отношения. Другие же – ловчилы, жадные до денег, использующие

Рис. 13 : Копылова М. Л. и Виноградова А. И. (справа), 1955 г.

родственные и этнические связи для занятия "хлебных" мест, – вызывали неприятие. Кстати говоря, многие состоятельные евреи, которые оценивали людей по признаку "умеет он жить или нет", часто не поддерживали отношения с бедными евреями, даже с родственниками.

Через 10 лет работы, в 1958 г., у мамы появились первые проблемы в тресте (с ней расторгли договор Крайнего Севера). Зарплата понизилась в два раза, был потерян бесплатный, раз в три года, проезд. Договора расторгались со многими, но не со всеми. По новому положению договора должны были расторгаться только с местными кадрами, т. е. с теми, кто родился или приехал сюда с расстояния меньше 1000 км. Но мама приехала сюда с Брянщины за 3000 км. Мама страшно обиделась на такой произвол, ходила к руководству, но льготы не вернула. Мне сказала, что все потому, что за неё некому заступиться. Однако через 3 года с г. Североуральска вообще сняли договорную систему работы, а людям оставили выслуженные надбавки в размере не выше 75 рублей в месяц.

Через год, весной, когда я учился на последнем курсе института, она сказала, что хотела бы поехать со мной на место моего распределения. Мама хотела облегчить мою самостоятельную жизнь, следить за моим здоровьем (тем более, что в январе 1959 г. я перенёс четвертую ревматическую атаку). Допускаю и её желание сменить место жительства и работу после полученной обиды в тресте. Я взял распределение в Красноярский край, совершенно не представляя себе, где буду жить и работать.

В конце августа мама уволилась из треста и стала готовиться к отъезду. В последний момент я убедил маму, что ей ехать сразу со мной не надо, потому что неизвестно, куда меня направят работать и какие там условия, возможно, не такие, как в Североуральске. Североуральская экспедиция жила в приличных домах и квартирах, либо в городе, либо при больших шахтёрских посёлках. Про геологов-полевиков она ничего не знала. Условились, что мама приедет ко мне после моего письма с места работы и жительства, но договор выполнен не был.

С большими трудностями, на автобусе из Красноярска, мама "на свой страх и риск" добралась до Енисейска, оттуда до посёлка экспедиции. Там маме сказали, что до меня ещё 200 км по таёжному бездорожью. В дороге она простудилась. Те места и дома, которые увидела, добираясь до меня, совсем не походили на североуральские. Общались мы по рации, и я обрисовал обстановку. Мама поняла, не заезжая ко мне, что жить в этих суровых местах не сможет, и вернулась домой.

Её место, естественно, уже заняли. Предложили работать машинисткой. Мама отказалась и почти год сидела без работы. Деньги быстро закончились. Пока я оформил в бухгалтерии документы на ежемесячные переводы из зарплаты для мамы, прошло около двух месяцев. Мама успела даже поголодать. Никаких запасов на сберкнижках у нас никогда не было. Через год мама все равно вернулась на работу в трест. Начала машинисткой в общем отделе, потом секретарём-машинисткой в парткоме треста. Там проработала до конца жизни. Конечно, это далось нелегко, пришлось "сломать" себя, но другого выхода не было.

Мама была человеком гордым и самолюбивым, но это не самолюбие дурака, который видит себя в центре всего. Она просто требовала к себе нормального человеческого отношения с учётом её знаний и умений. Имела твёрдые моральные устои. Возмущалась фактами воровства на производстве, пьянством и другими негативными проявлениями человеческой натуры. Мама дико боялась довоенных и послевоенных репрессий. Это искалеченное постоянным страхом поколение, да и наше поколение несвободно от него.

Ей бы прожить жизнь в какой-нибудь спокойной стране с очень законопослушными гражданами, где ценится честный труд и порядочность. К моим просьбам мама относилась всегда внимательно, хотя я старался не докучать ей проблемами. Когда попросил принять жену Нину перед родами первенца, тотчас согласилась, хотя это вносило большой разлад в устоявшуюся жизнь одинокого пожилого человека. Кроме того, у мамы был с детства очень чуткий сон. Когда я приезжал на каникулы, то поздно возвращался домой. Тихо открывал дверь ключом, безмолвно ложился, но чувствовал, что мама ещё не спит. Её фраза: "Нужно беречь сон другого человека, да и своим дорожить".