Алексей Митрофанов - Большая Никитская. Прогулки по старой Москве

– Что делается, – бормочет Маяковский про себя. – Что делается! Это уже социализм».

И вправду, классовый состав студентов резко поменялся. Теперь, напротив, дворянину было почти что невозможно поступить в Университет.

А московский путеводитель 1954 года писал: «Ленинские горы и Моховая, 11. Тысячи писем со всех концов нашей необъятной страны приходят по этим адресам перед началом приема в вузы. Это – запросы, заявления, документы юношей и девушек, которые стремятся стать студентами старейшего в нашей стране высшего учебного заведения – прославленного Московского государственного университета… В крупнейшем высшем учебном заведении страны сейчас насчитывается 12 факультетов, более 180 кафедр, большое число лабораторий и учебно-научных станций. В системе университета девять научно-исследовательских институтов, в том числе астрономический институт имени Штернберга, а также старейший в нашей стране Ботанический сад…

Советское государство, Коммунистическая партия дали Московскому университету все, о чем только может мечтать студент и ученый.

В текущей пятилетке университет почти вдвое увеличит выпуск специалистов по физике, математики, химии, геологии».

И так далее – в духе бравурного соцреализма.

Собственно говоря, во времена Михайлы Ломоносова и матушки Екатерины стиль официальных сообщений был не менее напыщенным.

* * *

Перед «новым» зданием – памятник Ломоносову, третий по счету. Первый – бронзовый бюстик на чугунном постаменте – работы скульптора С. Иванова, был установлен 12 января 1876 года. Скромная надпись гласила: «Ломоносову Московский университет 1876 год». Открытие бюста было приурочено к довольно странной дате – 122-летию основания Московского университета. Средства же были собраны с обычных граждан – по так называемой подписке.

Историк С. М. Соловьев (в то время – ректор университета) сказал на открытии памятника: «Народы живые, сильные больше всего боятся потерять память о своем прошлом, то есть о самих себе… Они изучают это прошлое научным образом, они ставят памятники великим людям».

О внешнем виде памятника выступающий не обмолвился. Причина, видимо, была отчасти в том, что мемориал сей, вернее, его постамент – имел довольно странную особенность, о которой упоминал один из героев повести П. Боборыкина «Проездом»: «Это полуштоф какой-то!.. Что за пьедестал! Настоящий полуштоф с пробкой… Точно в память того, что российский гений сильно выпивал!..»

Михаил Осоргин в повести «Времена» называл памятник «нелепой куклой Ломоносова».

Пастернак же писал в своей революционной поэме «Девятьсот пятый год»:

Так памятник – пусть малый да нелепый – вошел в русскую литературу. После революции он даже был включен в число монументов, имеющих художественную ценность.

В октябре 1941 года памятник был опрокинут фугасной бомбой. При этом постамент разрушился, а бюст остался цел. Его установили на каменной глыбе. Журналист Н. Вержбицкий писал 11 февраля 1942 года в дневнике: «Памятник Ломоносову на месте, только постамент новый. Не видно никаких следов от падения тонновой бомбы».

Тем не менее, в 1944 году бюст перенесли в Дом культуры гуманитарных факультетов Университета, ныне – церковь святой Татианы.

Памятник к тому времени настолько слился с образом университетского двора, что многие даже не верили в его отсутствие. В частности, И. Шихеева-Гайстер писала в книге воспоминаний «Семейная хроника времен культа личности 1925—1953»: «9 мая 1945 года кончилась война… Утром взяла портфель и поехала на факультет. Там, конечно, никто не учился. Под памятником Ломоносову стоял студент с бутылкой водки и наливал в наперсток каждому. К нему стояла длинная очередь из студентов и профессоров. Каждый выпивал из наперстка и передавал его следующему. Наперсток, настоящий живой наперсток. И очередь медленно продвигалась к этому студенту с бутылкой водки».

Да, вероятнее всего, водка была. Наперсток тоже был. Вот только памятника не было.

Да что там говорить! Поэт П. Железнов писал в стихотворении «Студентам-москвичам»:

Увидеть в высоченной, в полный рост фигуре маленький бюстик – это дорогого стоит.

* * *

Следующий Ломоносов появился на Моховой лишь в 1954 году (автор – маститый скульптор С. Меркуров). Впрочем, это изваяние вышло неудачным, и острослов Юрий Нагибин о нем написал: «Во дворе стоит бронзовый монумент великому ученому Михаилу Ломоносову. Он держит в одной руке свиток, другая протянута к глобусу – эти наивные символы делают из гениального самородка учителя географии». К тому же памятник был гипсовым, и перед каждым летом на нем приходилось что-то подправлять.

Главной отличительной чертой этого памятника был, конечно, свиток. В определенном ракурсе он представлялся фаллосом. В дождь со свитка-фаллоса стекала струйка воды. По преданию, фотокорреспондент некой газеты сфотографировал памятник в этом ракурсе и принес свое произведение в редакцию. Фотографию, конечно, не опубликовали, автора примерно наказали, но после этого Ломоносов был убран. Впрочем, по официальной версии, памятник убрали из-за недолговечности материала.

Правда, и это недоразумение вошло в литературу. В. Лакшин писал в повести «Марк Щеглов – „вечный юноша“» о событиях 1956 года: «Мне казалось, я буду раньше всех. Но, придя к подножию вечно линявшего от непогоды и посезонно обновляемого Ломоносова, я увидел там собравшихся людей…»

Не удивительно, что в 1957 году возле университета возник нынешний памятник, работы И. Козловского. На этот раз сидящий в кресле. И, можно сказать, безупречный.

* * *

А по соседству, во дворе «старого здания» высятся два бетонных деятеля – Герцен и Огарев. Выполненные скульптором Н. А. Андреевым, они были поставлены здесь в 1922 году как временные изваяния. Однако, как известно, нет ничего постояннее временного, а бетон – он, хотя и не мрамор, но все же не гипс.

Об истории этого комплекса писал Н. Виноградов, советский партийный чиновник, приставленный Лениным и Луначарским к так называемой «монументальной пропаганде»: «25 августа 1919 года, ввиду приближающегося пятидесятилетия со дня смерти А. И. Герцена, было опубликовано постановление об образовании правительственной юбилейной комиссии. Проведение юбилейных мероприятий было поручено Моссовету, который все скульптурные работы, связанные с этим юбилеем, передал скульптору Н. А. Андрееву. Он должен был к юбилейным дням – 19—21 января 1920 года – сделать большой бюст Герцена для торжественного заседания в Большом театре, а к 20 января 1920 года – памятник Герцену. Место для скульптуры было выбрано перед зданием МГУ на Моховой, для чего имелось в виду снять перед зданием университета решетку, только что восстановленную и реставрированную. Возможный снос решетки вызвал протест со стороны Наркомпроса. Тогда Н. А. Андреев предложил поставить два памятника – Герцену и Огареву, чтобы уйти этим самым от центральной линии фасада здания, расположив памятники по сторонам сквера. Для ускорения работы Н. А. Андреев привлек своего брата В. А. Андреева, но тем не менее выполнить заказ к сроку не мог. В юбилейные дни состоялась только закладка памятников. Сами памятники были поставлены и открыты лишь в 1922 году. Архитектурное оформление памятников принадлежит архитектору В. Д. Кокорину».