Николай Гейнце - В действующей армии

Со станции «Адриановка» красивые виды исчезли – кругом сперва тянулись невысокие горы без всякой растительности, кроме невысокой, уже вянущей травы, а затем идут такие же необозримые степи, с небольшими табунами одногорбых и двугорбых верблюдов.

Печальные картины.

И так, говорят, будет до Харбина.

К довершению задул такой сильный северо-восточный ветер, что во время стоянки вагонов их качает.

Китайцы называют этот ветер «кирфун».

Впереди в перспективе другой ветер – «тайфун».

До ст. Маньчжурия осталось 120 вёрст.

Вот и «Манджурия».

В ожидании поезда, который отбывает от ст. Маньчжурия в половине двенадцатого, мы все собрались в буфете кто за чаем, кто за утренним завтраком.

Здесь впервые мы увидели фальшивый рубль японского изделия.

Любопытное его отличие от настоящего.

Он сделан превосходно, но, между тем, когда на последнем надпись гласит:

По предъявлении выдаётся из разменной кассы Государственного банка.

на японском фальшивом она только неправильно свёрстана и отпечатана следующим образом:

По предъявлении выдаётся из разменной кассы Государственного банка.

Ошибка японского метранпажа.

Наконец мы двинулись с воинским поездом, к которому прицепили вагон второго класса и несколько вагонов третьего класса.

Таким образом составился поезд из 42 вагонов.

Среди провожавших поезд было несколько раненых, но уже выздоравливающих солдатиков, в бою под Тюренченом.

Люди доблестного 11 полка.

– Дело было жаркое! – говорили они. – Народ японцы жидкий, плюгавый, но силища их была страсть, целая армия, а нас всего два полка.

Поезд двинулся.

С нами едет охрана из пограничных стражников, на случай нападения хунхузов, что случается.

За последнее время наблюдаются случаи покушения на взрыв воинских поездов положенными на рельсы пироксилиновыми петардами.

Петарды кладут китайцы, конечно подкупленные японцами.

Двух таких даже уж задержали.

Однако, никто из нас не думает об опасности пути, все офицеры, как старые, так и молодые, бодры и веселы, это действует и на меня, и я, ничуть не рисуясь, могу сказать, что спокоен и бодр.

Велика по своему нравственному значению русская пословица: «на миру и смерть красна».

Ввиду, что я сжился, так сказать, за эти две недели с моими спутниками, мне оказывают всякое покровительство и, несмотря на тесноту, я имею целый диван около столика, на котором могу писать.

Даже верхнее место над моим диваном не занято.

«Железная одесская бригада», офицеры которой едут со мной, оказалась и самой любезной бригадой.

Поезд идёт медленно по 14 вёрст в час, вагоны страшно качает и как-то подталкивает – писать возможно только на остановках более или менее продолжительных.

Вместо звонков при отходе поезда со станции раздаются кавалерийские сигналы.

Сегодня ночью в Хайларе встретился с петербургским врачом Н. Ф. Баймаковым.

Он в эту же ночь ожидал в Хайларе следующего поезда с сёстрами и всем необходимым для открытия здесь запасного полевого лазарета.

От Хайлара кончаются унылые монгольские степи, и начинаются вновь живописные гористые места.

Все эти места ознаменованы сражениями наших доблестных войск с китайцами в 1900 году.

Подъезжаем к Хинганскому хребту, на вершине которого похоронен Г. М. Смолянников, бывший офицер 15 стрелкового его высочества князя черногорского Николая полка.

В 1900 году он был переведён в охранную железнодорожную бригаду и на Хингане бился против китайцев с сотнею терских казаков.

Раненый в ногу, он упал и истёк кровью.

Его нашли мёртвым и похоронили на месте смерти.

Крест над его одинокой могилой производит сильное впечатление.

Входим в туннель, открытый для движения только в нынешнем году – прежний путь обходный оставлен.

Туннель пробит в скалистом хребте Хингана и представляет из себя поразительную человеческую работу.

Двери и окна вагонов запираются наглухо и поезд погружается во тьму.

Маленькие электрические лампочки, освещающие туннель, чуть мерцают во мраке.

Подъезжаем к ст. Бухеду.

Около неё большой посёлок, с торговыми заведениями.

На некоторых любопытные вывески вроде «Дешёвая торговля», «Одесская (?) булочная» и т. д.

На станции приклеены афиши, возвещающие, что любители исполнят в этот вечер в пользу раненых воинов «Наталку-Полтавку» и дивертисмент.

Спектакль будет происходить во врачебном пункте.

Встретились с поездом, на котором помещались больные солдатики, а также и раненые под Тюренченом.

Те же отзывы о неравности боя.

Раненых и больных эвакуируют в Читу.

К Цицикару подходим ночью.

Мои попутчики офицеры, большинство из них совершали катайский поход, вспоминают взятие этого города русскими войсками в 1900 году.

От Цицикара жаркая, ветреная и пыльная погода сменилась дождливой, кругом начались необозримые степи.

Время тянется томительно долго и путь сокращается только порой интересными беседами.

Такую беседу я имел, между прочим, с едущим в одном с нами поезде прокурором порт-артурского окружного суда Б. И. Околовичем.

Он ещё 1 ноября уехал в отпуск в Петербург, а теперь возвращается сперва в Харбин, а затем в Мукден.

Порт-артурский окружной суд после начавшихся бомбардировок уехал сперва в Харбин, а затем в Читу, где находится до сих пор и лишь на днях снова переселяется в Харбин.

Текущие дела вывезены, а остальные оставлены в Порт-Артуре.

По поводу фальшивых русских кредитных бумажек, выпущенных ими в Маньчжурию, Б. И. Околович заметил:

– Японцы начали фабриковать их ещё задолго до войны, и несколько японцев были в Порт-Артуре уличены в подделке русских рублёвых кредитных билетов. Их судили в порт-артурском окружном суде и осудили в каторжные работы. Фальшивых денег японского приготовления в Маньчжурии очень много.

Любопытнее всего то, что в начале японский консул в Порт-Артуре Сегава-сан, по поводу привлечения к суду нескольких японцев за убийство японца, протестовал, доказывая, что они не подлежат русской юрисдикции, ввиду будто бы их экстерриториальности.

Но, конечно, на этот протест не было обращено никакого внимания.

– А относительно подделывателей фальшивых кредитных билетов протестов консула не было?

– Нет, – улыбнулся Б. И. Околович. – Тем более, что по японским законам подделка денежных знаков чужого государства не преследуется, не составляя преступления…

На станции Дуйшаньцзян чайный буфет, в котором торгует жена прапорщика запаса Л. И. Измирова.

Оказалось, что она прибыла сюда на жительство к своему отцу после 2-й бомбардировки Порт-Артура.