Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

Борьба за «чистоту марксизма-ленинизма», которая сопровождала работу над текстом, вызвала у меня творческий подъем:

Так мы развлекались. Правда, настоящая баня, еще сталинских времен, тоже была. Но чтобы попасть туда, надо было переступать через Шишлина, который жил там ввиду всеобщей тесноты. Количество марксистов на квадратный метр было выше нормы.

В результате коллективных «проходок» с участием докладчика текст доклада становился все более серым, скучным, шаблонным. Брежнев еще не чувствовал себя уверенно. Он предпочитал придерживаться уже апробированных формул, принятых большинством коммунистических партий. А «смещения» и «слитность», так беспокоившие приближенных к нему догматиков, самого Брежнева не смущали. Но, правда, и не вдохновляли.

Особый упор Брежнев делал на тональность международного раздела. Говорить только от своего имени. «Не отчитываться за социалистическую систему». Не лезть во внутренние дела братских стран, «ничего не критиковать в их развитии». О Китае сказать очень сдержанно, «проявить выдержку». Так оно и было сделано.

Во время съезда мне было поручено следить за откликами и докладывать их начальству. Многие обозреватели отмечали «достойный и конструктивный тон доклада», «отсутствие сенсаций», «оптимизм без иллюзий», «разумное и реалистическое поведение» (в отличие от «догматического рвения» китайцев). Выделялся акцент на независимость и самостоятельность братских стран и партий («все красные теперь равны»). Поскольку в докладе не упоминались ни Сталин, ни Хрущев (что, если говорить по существу, не плюс, а минус доклада), западные комментаторы сделали вывод, что новое советское руководство хочет «периода спокойствия и консолидации». Отсутствие среди делегатов съезда А.Т. Твардовского, жесткая по отношению к интеллигенции речь М.А. Шолохова, двусмысленности в речи Н.Г. Егорычева были истолкованы наиболее проницательными наблюдателями как сдвиги в направлении спокойной, без излишнего шума ресталинизации.

Примерно в таком же духе трактовались преобразование президиума ЦК КПСС в политбюро и переименование первого секретаря в генерального секретаря ЦК КПСС.

Самое важное написал, с моей точки зрения, московский корреспондент еженедельника «Нью-Йорк таймс мэгэзин» П. Гроуз: «Коммунистическая партия отстала от того общества, которое она создала. Советское общество, построенное коммунистами, вызывает интерес и уважение. И менее всего волнующим, менее всего вдохновляющим, менее всего обещающим в нем стала коммунистическая партия. С ее ролью авангарда революции XX столетия покончено». Я не стал огорчать начальство.

От трехмесячного сидения в Волынском-1 осталась

по составлению теоретических и политических документов исторического значения

1. Всегда помнить, что документы исторического значения не пишутся на воде.

2. Не торопиться. Спешка не только отражается на качестве документов, но, – что особенно важно, – создает у руководства ложное впечатление небрежности и невнимания к порученному делу.

3. Не открывать Америк. Помнить, что марксизм-ленинизм – законченное учение, вершина научной мысли.

4. Не забывать классических выражений:

– уделяла и уделяет;

– стояла, стоит и будет стоять;

– клеветнически утверждают, будто;

– нельзя не видеть, что;

– одерживает все новые и новые победы;

– уверенно идет вперед;

– с чувством глубокого удовлетворения отмечает;

– на основе марксизма-ленинизма, пролетарского интернационализма, Декларации и Заявления московских совещаний и т. д.

5. Во время работы:

– не ловить рыбу;

– не собирать грибы;

– не разжигать костры;

– не играть в бильярд;

– не ходить на лыжах;

– не варить варенье;

– не бродить бессмысленно по лесу.

Как уже говорилось, на съезде имя Сталина практически не звучало. Однако весь год – и до съезда, и на съезде, и после съезда – проблема Сталина (продолжать и углублять критику? восстановить доброе имя вождя народов? отмолчаться, сделать вид, что проблемы не существует?) была стержнем идеологической борьбы в партии и обществе. На консервативном, догматическом фланге оживились люди вчерашнего дня, придавленные было решениями XX и XXII съездов КПСС. Им казалось, что новая расстановка сил в руководстве партии позволяет надеяться на реабилитацию Сталина. На другом фланге зашевелились противники Сталина и сталинизма. Они не хотели пассивно, молча ждать закручивания гаек. Они боролись.

Приведу текст письма, поступившего в ЦК в начале марта:

«Глубокоуважаемый Леонид Ильич!

В последнее время в некоторых выступлениях и статьях в нашей печати проявляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина.

Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твердую почву. Но даже если речь идет только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу.

Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было чем-то неправильным. Напротив, трудно сомневаться, что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина, подтверждающих абсолютную правильность решений обоих съездов, еще не предана гласности.

Дело и в другом. Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит. Наш народ не поймет и не примет отхода – хотя бы и частичного – от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто.