Исса Плиев - Конец Квантунской армии

В это утро в 7-ю кавдивизию прибыл мой заместитель по монгольским войскам генерал-лейтенант Жамьянгийн Лхагвасурэн. Он на месте изучил конкретно сложившуюся обстановку и доложил, что наступление дивизии в долине Луаньхэ в условиях ливней сопряжено с целым рядом трудноразрешимых проблем, связанных с работами по восстановлению дороги и мостов, расчистке завалов, прокладке колонных путей и так далее. А главное — в теснине восточнее деревни Цзютунь произошел большой обвал. Обходных путей нет. Для расчистки дороги, вернее горной тропы, потребуется несколько суток, так как фронт работы слишком узок. Товарищ Лхагвасурэн сделал вывод о необходимости вывести дивизию на новое дорожное направление.

— Каким образом вы мыслите это сделать, чтобы максимально сэкономить время?

— Думаю, что нам удастся провести дивизию напрямую по линии Гуаньчжацзы — Ланьцзяинцзы по скатам горы с отметкой «983».

Мне стала понятна безвыходность положения дивизии, если ее командование выбрало столь трудный и весьма рискованный маршрут. Это решение было утверждено.

На второстепенном, но отдельном, самостоятельном и не менее важном дорожном направлении 8-я кавалерийская дивизия в труднейших условиях продвинулась на семьдесят километров и на рассвете 18 августа овладела районом Дунь-алачао, Саньча. Полковнику Мядагийну Одсурэну была поставлена задача повернуть резко на восток, пройти через перевал в междуречье Иматухэ и ее правого притока и, продолжая стремительное наступление по долине реки Иматухэ, не позднее полуночи овладеть городом Луньхуа. Мне отчетливо представлялось, что непрерывное, почти трехсуточное наступление в невыносимо тяжелых условиях горного бездорожья, ненастья и ночной мглы легло свинцовым грузом на цириков и даргов героической дивизии, что дальнейшие боевые действия в ливневую ночь грозят вконец надорвать их физические силы. Знал об этом, но верил, что воины Монголии найдут в себе необходимый запас моральных и физических сил пробиться к Луньхуа и штурмом взять его.

Принудительная мобилизация на постройку и ремонт дорог— одна из самых тяжелых повинностей маньчжурских крестьян. Особенно тяжким бременем легла она на плечи крестьян при господстве «Наран улса», и они саботировали эти принудительные работы. Но надо было видеть, сколь массово, быстро и организованно велись работы по ремонту дорог на путях нашего наступления. Мы на этот счет никаких приказов и распоряжений не отдавали. И сначала мне казалось, что происходит это стихийно. Но было это не так. В деревнях Маньчжурии издавна существовали крестьянские отряды самообороны против произвола помещиков и хунхузов. Со времени японской оккупации они превращались в партизанские отряды, действовавшие тут же в округе. В этом случае их называли отрядами «красных пик». В большинстве своем они рассеивались по населенным пунктам, а в нужный момент сосредоточивались в горах и действовали. Вот эти отряды и стали основными организаторами работ по ремонту дорог в горах. Так произошло и в районе Дуйцзяинцзы.

Эта довольно большая деревня плотно прижалась к крутобокой горе, как бы сторонясь, чтобы пропустить мимо себя бурные воды реки. Проезжая по ее единственной улице, я увидел сквозь густую пелену дождя справа от дороги возвышающееся над крышами здание монастыря. Оно стояло почти рядом с деревней. Встретивший нас на окраине, командир передового отряда доложил, что переправа задерживается из-за большого разлива реки.

— Сколько времени еще потребуется?

— Около двух-трех часов. — Он взглянул на часы и подтвердил — Не больше. На переправу пришлось бросить и пленных, которые были взяты в монастыре.

К нам подошел крестьянин. Его голову покрывала конусообразная соломенная шляпа, на голых плечах едва держался гаоляновый коврик.

— Здравствуйте, — мягко произнес он и, поклонившись, пригласил жестом в фанзу. — Баоцзы кусай, пампуска кусай.

Мне не хотелось обидеть старого человека отказом, и я направился за ним. Войдя в калитку глухого забора, наткнулся еще на одну стену. Длина ее была чуть шире ворот. Пришлось обогнуть ее, чтобы пройти ко входу в дом. Я уже знал эту хитрость религиозных маньчжур. Они-то хорошо знали, что злой дух «летает» только прямо — туда и обратно. Поэтому, влетев в дверь, он непременно наткнется на преграду и вернется назад. Они верили, что этот простой способ «надежно» ограждает дом от многих бед.

Поскольку, в отличие от злого духа, мы выполняли миссию доброй воли, то легко обошли забор и вошли в фанзу. Не успели переступить порог, нас обдало паром. Хозяин указал на висящую над котлом сетку (она была сделана не то из пластин бамбука, не то из лучин дерева) и сказал: «Басцзы, пампуска». Я с трудом разглядел сквозь густой пар на сетке крупные шарики теста.

Мы вошли в жилое помещение. Китаец усадил нас на тянувшуюся вдоль стены нару. Она служила, видимо, и лежанкой, и столом, и печью. Пол в фанзе был земляной, а в потолке зияло «небесное окно»— отверстие в потолке для вентиляции комнаты.

Баоцзы — это приготовленные на пару пирожки с начинкой — были вполне съедобными. Что касается совершенно пресных и пышных пампушек, к ним надо было привыкать.

Старик оказался интересным собеседником. Он рассказал, что в их деревнях есть помещик и несколько богатых крестьян. Все остальные жители арендуют клочки земли в долине или рыболовные угодья, многие работают батраками. Арендная плата за пользование землей очень высокая, значительно больше половины урожая и других поставок натурой. Особенно свирепствуют японские сельскохозяйственные кампании.

Поблагодарив за беседу и угощение, мы стали прощаться. Хозяин с готовностью схватил протянутую ему руку и. осторожно пожимая ее, совершенно правильно произносил: «Ленин, Ленин». Потом обвел руками квадрат. Мы поняли: он просит портрет Ленина. К счастью, у одного из офицеров оказалась сторублевая ассигнация с изображением Владимира Ильича. Старик прослезился. Он рассказал, что его брат в 1919–1920 годах воевал в России за революцию Ленина и погиб где-то на Северном Кавказе.

Начался самый изнурительный, самый опасный и героический этап наступления. От Фынина до перевала Наньболоколян немногим более тридцати километров. Но на этом этапе тринадцать (роковое число!) переправ. Дорога и река извиваются, словно два змееобразных чудовища в смертельной схватке. Потоки воды на дороге столь быстры и упруги, что сбивают человека с ног. Там погибли несколько цириков. По небу мечутся молнии, взрывы грома столь мощны и хлестки, что кажется вот-вот разорвут тебя в клочья. Каждый метр движения вперед требовал огромного внутреннего напряжения и полной отдачи физических сил.