Исса Плиев - Конец Квантунской армии

Хорлогийн Чойбалсан сообщил, что Президиум Малого хурала МНР наградил большую группу маршалов, генералов и офицеров Советской Армии монгольским орденом Боевого Красного Знамени.

Все эти дни Маршал Монгольской Народной Республики вместе с сопровождавшими его товарищами побывал во всех соединениях Конно-механизированной группы. И всюду перед торжественным строем полков, бригад и дивизий он говорил о верности воинов великим идеям коммунизма, об их героизме, доблести, о завоеванной в боях бессмертной славе. Маршал Чойбалсан вручал монгольским соединениям и частям боевые награды и боевые знамена, он поздравил советские дивизии и бригады с присвоением им почетного наименования Хинганских.

В войсках калганского направления в первых числах сентября находился генерал-лейтенант Юмжагийн Цеденбал.

В полках мотомеханизированной бригады полковника Нянтайсурэна царило праздничное настроение. Под боевыми знаменами в четком строю замерли герои штурма Калганского укрепрайона. Генеральный секретарь ЦК МНРП, начальник политуправления Монгольской народно-революционной армии генерал-лейтенант Цеденбал принял рапорт комбрига и поздравил воинов с великой победой над вооруженными силами империалистической Японии.

— Служим монгольскому народу! — дружно, в один голос, ответили монгольские воины.

— Служим Советскому Союзу! — ответили Цеденбалу советские воины 27-й отдельной Хинганской механизированной бригады.

В тот же день товарищ Цеденбал на совещании руководящих офицеров бригад и полков дал указание соорудить памятники советским и монгольским воинам, погибшим за честь и свободу китайского народа.

Несколько дней спустя состоялись митинги по случаю захоронения останков героев и открытия памятников советским и монгольским воинам. Свои проникновенные речи Цеденбал заканчивал словами: «Вечная память героям, отдавшим жизнь за счастье народов, за светлое будущее человечества!»

Недавно я получил письмо товарища Ю. Цеденбала, в котором он с глубоким сожалением пишет:

«Теперь становится больно на сердце, когда узнаешь о том, что ныне над этими памятниками по-звериному глумятся хунвэйбиновские молодчики в Китае, которые насквозь заражены националистическими, антисоциалистическими идейками Мао Цзэ-дуна. Ведь китайская сторона, начиная с 1962 года, фактически запретила нашему посольству в Пекине возлагать венки к могилам монгольских и советских воинов, погибших на территории Китая в борьбе за свободу китайского народа. Но мы уверены, что компартия Китая и великий китайский народ сумеют выйти из жестокого кризиса, навязанного им реакционной кликой Мао Цзэ-дуна, объективно выступающей союзником империалистов».

Поездка генерала Цеденбала под Калган не обошлась без приключений. На обратном пути из города Чжанбэя секретарь ЦК МНРП побывал в городе Чансыре (Зансыр) и в бывшей ставке князя Дэ-вана Барун-Сунитване. Там в это время заседало правительство Внутренней Монголии. Узнав, что в ставке находится столь высокий государственный деятель Монгольской Народной Республики, оно прервало заседание. Генерал-лейтенант Цеденбал видел, как члены правительства и генералы армии Дэ-вана в японской форме вышли из здания.

— Члены правительства просят вас принять их для беседы и ответить на некоторые вопросы, — доложил руководитель группы политработников Монгольской народно-революционной армии.

— Передайте им, что полезнее будет, если мы встретимся после того, как они четко определят свою позицию в отношении судеб Внутренней Монголии. А вы помогите им разобраться во всем, — посоветовал генерал Цеденбал.

Он сел в трехместный одномоторный самолет. Опытный советский летчик майор Бавко поднял его в воздух и взял курс на Сайншанду. Уже над территорией Восточно-Гобийского аймака в моторе что-то треснуло. Самолет начал терять скорость и быстро снижаться. Летчик с большим трудом сумел совершить посадку в пустынной всхолмленной степи.

Осмотр мотора дал далеко не утешительные результаты. Вышел из строя один цилиндр мотора.

— Сможем ли мы лететь дальше? — спросил Ю. Цеденбал.

— Я обязательно доставлю вас сегодня же в Улан-Батор, — заверил майор Бавко, — но для этого необходимо выгрузить все лишнее и лететь только вдвоем.

— Очень хорошо, — с готовностью подхватил это предложение адъютант генерала майор Дашдава. — Кроме автоматов, боеприпасов и меня выгружать у нас нечего. В отличие от Робинзона, я буду вооружен, как говорится, до зубов.

Втроем они взялись за хвост самолета и под «раз-два, взяли!» втащили на холм. И взлет с разбегу под гору, и сам полет в неисправном самолете на высоте телеграфных столбов — были сопряжены с серьезной опасностью. К счастью, все обошлось благополучно.

Самолет сразу же был отбуксирован в ангар и ремонтники быстро устранили неисправность в моторе. Майор Бавко тут же дозаправил его и вылетел в пустыню за оставшимся там майором Дашдава. Вернулись они лишь утром.

«До сих пор я с благодарностью вспоминаю, — пишет товарищ Цеденбал, — смелого, находчивого и опытного летчика этого самолета — майора Бавко, который работал в то время инструктором-техником, пилотирования в нашей авиационной дивизии».

Вернувшись в столицу Монгольской Народной Республики, генеральный секретарь вплотную занялся подготовкой к плебисциту. Малый хурал назначил днем всенародного голосования 20 октября 1945 года.

Из газет мы знали, что в стране создавались аймачные, сомонные и баговые комиссии. Составлялись списки для открытого голосования всех граждан, имеющих по конституции избирательные права. В армии и пограничных войсках порядок голосования устанавливался приказами командования в соответствии с инструкцией по проведению всенародного голосования по вопросу о независимости МНР.

По стране прокатилась волна собраний и митингов. Араты городских хоронов, стойбищ бескрайних степей и горных долин выражали безграничную преданность своей свободной Родине.

Великая победа и великий плебисцит, ликование народа и скорая встреча с родными — все это создало в войсках Конно-механизированной группы огромный морально-политический подъем.

К середине сентября мы уже закончили планирование марша частей и соединений для возвращения из Китая на территорию Монгольской Народной Республики. Основная масса советских и монгольских войск выступала в обратный путь 15 сентября и уже к концу месяца должна была прибыть в свои районы сосредоточения.

В один из сентябрьских дней улицы Жэхэ заполнили колонны горожан: они пришли провожать советских и монгольских воинов, возвращающихся на Родину.

После митинга мы поехали на перевал Гуанженьмин, являвшийся исходным пунктом нашего маршрута. На окраине города я обратил внимание на старого изможденного человека. Он стоял у дороги и махал нам рукой. Мне невольно захотелось пожать эту руку.