Александр Кошкин - Штурмовик

Руководитель оперативной группы российской армии в Абхазии генерал-полковник Алексей Алексеев сообщил, что штурмовики, получившие приказ подавить грузинские батареи, обстреливавшие военную лабораторию вблизи села Нижняя Эшера, уничтожили две артиллерийские батареи, пусковую установку «Град», три танка и командно-наблюдательный пункт. Удары по мирным населенным пунктам, сказал генерал в интервью журналистам в Гудауте, не наносились.

Он сообщил, что направил в пятницу грузинскому руководству заявление с требованием «раз и навсегда» прекратить обстрелы российских объектов. В противном случае, говорится в заявлении, в ответ «на каждый факт обстрела будет наноситься сокрушительный удар по всем действующим огневым средствам». Генерал Алексеев призвал Тбилиси не принимать мер, тем более силовых, по блокированию и выдворению из Сухуми 901-го российского десантного батальона, о чем, по его утверждению, заявил на днях в ультимативной форме министр обороны Грузии Тенгиз Китовани. Генерал подчеркнул, что блокада батальона «приведет к действиям по его деблокированию». Российский генерал также предложил грузинским властям немедленно освободить старшего лейтенанта Александра Ситникова, задержанного якобы во время сбора разведывательной информации в Сухуми, и «не обострять отношений, так как обоснованных и веских причин для его ареста нет и быть не может». Министр обороны Грузии Тенгиз Китовани заявил, что если российские самолеты вновь попытаются нанести удары по Сухуми, то будут сбиты грузинскими средствами ПВО. Он расценил ракетный удар самолетов Су-25 ВВС России «по Сухуми и грузинским позициям близ города» как действия, направленные на обострение отношений между двумя государствами и срыв российско-грузинских переговоров. По словам Китовани, он договорился встретиться с министром обороны России Павлом Грачевым в Сочи 6 апреля. На этой встрече, сказал грузинский министр, предполагается обсудить, в частности, вопросы подготовки встречи руководителей двух государств Бориса Ельцина и Эдуарда Шеварднадзе. Кроме этого, отметил Китовани, речь пойдет и о военных проблемах. По его словам, Павел Грачев согласен с необходимостью вывода российских войск из зоны боевых действий в Абхазии в другие регионы Грузии.

Абхазы воюют, как умеют. Грузины, в общем-то, тоже не удивляют военным мастерством. Поэтому потери с обеих сторон серьезные. А я вот и сам помирать не собираюсь, и ребят своих не дам пожечь. Хорошо запомнил, как десять лет назад, еще в Арцызе, комэска привозил на летный аэродром училища «двухсотых» из Афгана. И что ему тогда выговаривали жены летчиков. Там самая мягкая фраза была: «Почему ты живой, а они мертвые?!» Я сейчас тоже командир эскадрильи, но на этот вопрос до сих пор не знаю ответа. Точно знаю одно: воевать надо так, чтобы повода задавать тебе такой вопрос не было.

Сегодня в штабе ставили задачу: на Сухуми через Поти движется колонна, несколько десятков грузовиков с солдатами и еще столько же бронетехники, вроде даже танки есть. Абхазы напряглись, боятся, что не удержат линию фронта. Могут и не удержать, кстати, — устали они на второй год войны без резервов и без тыла воевать. У них ведь вся территория, до самой Гагры — территория войны.

Комбат сказал, чтоб я сам принимал решение. А какое там может быть решение — вся линия фронта с грузинской стороны «Шилками» утыкана, их там не меньше дивизиона стоит. Еще «Круги» есть плюс комплексы С-75 — в общем, без потерь нам там не пройти, это точно. Если к цели еще сумеем прорваться, на обратном пути целыми не уйти.

И вот смотрю я на карту, любуюсь сложным рельефом местности, а потом бросаю взгляд на Черное море, где проложены курсы гражданских самолетов и где нам летать вроде не положено.

А почему не положено? Кем не положено?

А когда грузины жилые кварталы Сухуми бомбили, это было положено? А когда наш вертолет с красным крестом, полный детей и гражданских, сбили управляемой ракетой, это было положено? Половина Абхазии тогда выла от боли и ненависти, вспоминая шестьдесят сгоревших заживо деток в вертолете с красным крестом.

И вот смотрю я на Черное море и начинаю себя уговаривать нарушить неписаный военный этикет. Ведь задача штурмовика — обмануть противника, выйти из боя с минимальными потерями, при этом выполнив задачу. Настоящий штурмовик должен работать «грязно», без сантиментов.

А потом я понимаю, что уговаривать себя мне не надо, а руководство и так мне выдало карт-бланш, так что лучшее, что я могу сделать, — просто не ставить в известность начальство о своих задумках. Так будет честно, а если что, я сам отвечу за свои ошибки.

Пришел к ребятам в кубрик, объясняю задачу. Лица, конечно, у многих резко поскучнели, а Мишка так и вовсе заартачился. Кричит: «Товарищ майор, это не по правилам, вы собираетесь нарушать международные законы, ой-ой-ой».

Но всем понятно, что Мишка просто сдрейфил — так далеко на территорию противника он никогда не заходил, страшно ему стало.

Ладно, думаю, хрен с тобой, боевой товарищ. Говорю ему, что оставлю в нейтральной зоне — будет там ходить по большому периметру, отвлекать ПВО противника и создавать так нужную нам сейчас суматоху в воздухе. Это, спрашиваю, законы не нарушит и мораль твою не поцарапает?

Молчит, потом краснеет и кивает. Спасибо и на этом.

Остальные не тушуются, смотрят прямо, значит, пойдут со мной до конца.

Проводим моделирование: показываю, в каком порядке будем взлетать, где выйдем на набор высоты, как дальше расположимся. Услышав про дистанцию в десять метров, народ чешет в затылках. Но иначе нельзя, мы ведь будем изображать одну большую и мирную цель — гражданский «Боинг».

Взлетаем звеном в четыре самолета. Разворачиваемся на север, на Адлер. Командую, чтоб все встали за мной на минимальной дистанции, резко набираю высоту.

Вышли на международную трассу, набрали 8500, командую глядеть в оба. У нас же радаров нет, увидеть гражданских можем только визуально.

Потом выставил себе 8250, нестандартную такую высоту для этого эшелона — чтобы в лоб не сойтись с пассажирскими. Идем на Трабзон тесно, как договаривались, — на радарах мы выглядим как одна большая цель. Трасса оживленная — только на нее вышли, сразу над нами прошел «боинг». А нам надо минут пять идти по этому курсу и чтоб никаких подозрений со стороны противника не вызвать. Мы же сейчас на многих радарах внезапно появились, в том числе и на радарах ПВО, надо обозначиться каким-то образом.

Я Василия, полиглота нашего, по рации прошу: «давай по первому каналу побалакай на английском, набор цифр какой-нибудь погундось поубедительней».